— Это не смешно, Нил! — зазвенел ее голос.

Он никогда раньше не слышал, чтобы она разговаривала таким резким тоном. А чего он ждал?

Что Тамми скажет, что он именно тот мужчина, которого она ждала всю жизнь?

— Нет, я не думаю, что это смешно. Мои родители были счастливы вместе в течение многих лет.

У них трое хороших детей. Они вполне счастливы и сейчас, несмотря на то, что не живут вместе. Конечно, я по-прежнему хочу жениться. Я хочу просыпаться по утрам и видеть рядом на подушке голову своей жены. Я хочу знать, что она ждет меня, когда буду приходить домой по вечерам. — Нил ясно представил себе ее лицо в обеих этих ситуациях.

— Ты такой романтик.

Он был абсолютно уверен, что на этот раз она не собиралась сделать ему комплимент. А сказала это скорее по поводу его родителей, а не из-за его желания жениться.

— А сколько лет тебе было, когда уехала твоя мать? — тихо спросил он.

— Девять. — Физически они были рядом, но он почувствовал, что она словно отдалилась, как будто отошла в другую часть комнаты.

— Должно быть, это нелегко, когда тебя подбрасывают от одного родителя к другому?

— Ничего такого не было. Она просто уехала.

Однажды мы пришли домой из школы, а она ушла. Упаковала одежду, оставила записку на кухонном столе, вот и все. — Ее голос прозвучал совершенно ровно.

Черт. Он не правильно понял. Он думал, что ее родители разошлись, и Тамми жила то с одним, то с другим. Он не думал, что мать совсем ее бросила.

— Ты никогда не получала от нее известий? Она не звонила, не присылала открыток, не поздравляла с днем рождения? — Нил вспомнил, как его мать записала его в спортивную секцию, как она приносила в школу кубки на его дни рождения и сидела рядом с его кроватью, когда он болел, и сердце его защемило от сочувствия Тамми.

— Я даже не знаю, жива ли она.

— Ты когда-нибудь пыталась разыскать ее?

— Зачем?

— Для успокоения.

— Я не испытываю потребности встречаться с ней. Я очень давно смирилась с тем, что она уехала. Что действительно волнует меня и чего я категорически не хочу, так это твоей жалости.

— Хорошо. Ты ее не получишь. Ты действительно считаешь, что я могу сделать тебя объектом своей жалости?

Она бросила на него непроницаемый взгляд.

— Это просто доказывает, какой ты сильный человек, — сказал Нил. Он обнял ее и перекатился так, что теперь они лежали на боку. — Теперь я могу лучше видеть тебя. — У тебя очень много разных черт. Но ты не можешь вызывать жалость. Ты забавная, интересная, чувственная, щедрая и смелая.

Да к тому же еще и красивая.

— Ты представляешь меня каким-то кладезем добродетелей. Почему же, как ты думаешь, три мужа ушли от меня?

Почему мужчины уходили от нее? И не один, не два раза, а трижды? Ему пришлось некоторое время поразмыслить над этим, и у него было только одно предположение.

— Они были идиотами.

Он уловил тень ее улыбки. Ему в голову пришла неприятная мысль.

— Ты считаешь меня проигравшим потому, что Миа не захотела выходить за меня замуж?

— Очевидно, она тоже была идиоткой.

— Я серьезно.

— Нет. Я думаю, что вы с Мией взяли старт вместе, а потом разошлись по разным тропинкам. Из чего я могу заключить, что ты — истинный образец достоинств.

— Я пытаюсь решить, следует ли мне рискнуть и показать свои плохие черты.

— Все твои стороны кажутся мне хорошими.

Но, несмотря на то что ты так хорош, тебе нельзя оставаться здесь на ночь.

Он начинал понимать ее, читать между строк.

Между ними все стало слишком серьезным.

— Ты выгоняешь меня? Еще совсем светло.

— Если ты очень постараешься, то можешь убедить меня, и я позволю тебе остаться ненадолго.

Он не сомневался в трех вещах. Он согласился на интрижку, которая скоро должна закончиться.

Но ему угрожала опасность влюбиться в Тамми, если этого еще не произошло. И третью вещь он знал точно: она хотела его так же сильно, как он ее, по крайней мере сейчас.

Нил устроился поудобнее на подушках, напрягшись всем телом в приятном ожидании.

— Я уверен, что справлюсь с этой задачей.

Тамми смотрела на спящего Нила: темные волосы на подушке, большое тело, от которого ее двуспальная кровать казалась совсем маленькой.

Прошел один день. Еще двадцать четыре часа, и все закончится.

Она старалась запомнить игру света и тени на его лице, ощущение его мускулистого бедра под ее ногой, ровный ритм его дыхания, легкий изгиб под левой бровью. Этот сексуальный шрам, его запах на простыне и на своем теле.