Тетерятников поднялся и вышел на кухню. Тетрадка, исписанная его рукой, лежала на столе. Матвей Платонович вчитался в собственные строки и понял свою оплошность. Теперь он во всем винил себя. С самого начала он твердо намеревался остаться в границах древних культов, о масонах же сболтнул походя, просто так, без необходимости. Явление желтоватой рукописи стало ответом на эту безответственность.

Упомянув о масонстве, он не только нарушил границу первоначального замысла — время первых христиан, но перепрыгнул через одну ступень: появлению исторического масонства предшествовал расцвет алхимии, и цели, которые ставили перед собой вольные каменщики, в метафизическом и символическом смыслах стали продолжением и развитием деятельности алхимиков — на новом историческом витке. В рукописи, не преданной огню, речь, собственно, и шла о Великом Делании — мистерии, из века в века свершавшейся алхимиками: ее сокровенный смысл оставался тайной для непосвященных.

Еще прежде масонов алхимики обратились к мистико-мифологическому прошлому, ссылаясь на египетского бога Тота, которого именно они — а уже вслед за ними масоны — назвали Гермесом Трисмегистом и своим покровителем.

Символы и аллегории, разработанные в масонском ритуале, развивали символизм средневековых алхимиков, во всяком случае в области духовных поисков. Однако, в отличие от алхимиков, корпевших над подлинными ретортами и колбами, масоны свершали свои работы в мире идей, в котором прямое воздействие на материю вытеснил отвлеченный от материального мира обряд. В этом смысле и могла идти речь об исторической преемственности: масонские ложи, возникшие в Новое время, пришли на смену средневековым лабораториям алхимиков.

Не обращая внимания на ехидные ухмылки немца, который, кажется, предвидел такой поворот событий, Матвей Платонович взялся за перо.

Прагматики сводят алхимию к поиску способов получения золота, — теософы находят в ней источник оккультных знаний, отражающих метафизическую реальность мира. И то и другое похоже на правду, поскольку в алхимических текстах обнаруживается по меньшей мере два возможных ключа для объяснения символов и аллегорий. Первый касается преобразования металлов, их перехода от низшего, хаотического состояния к высокому, упорядоченному, благородному. Второй связан с трансмутацией “хаотических” или животных качеств человеческого существа и их превращением в более возвышенные. В этом смысле алхимия выражает религиозное сознание человека, его восприятие мира через призму священного, сакрального, что сближает ее с языком древних мистерий. Можно утверждать, что алхимический и мифологический опыт имеют схожие черты.

Строго говоря, алхимические тексты не поддаются расшифровке. Многозначность смыслов каждого термина превращает любую расшифровку в игру воображения. К примеру, кислоты символизируются львами, пожирающими луну и солнце; химическое растворение представлено в виде дракона, пожирающего человека.

В процессе алхимической обработки первоначальные компоненты, заложенные в тигль, распадаются на два вещества — белое и красное. Собственно, конец Великого Делания наступает после появления в тигле красного. Это и есть Философский, или Красный, камень.

Обладание Красным камнем открывает перед человечеством невиданные возможности. Он — эликсир, обновляющий физическое тело и продлевающий человеческую жизнь. Парацельс называл его универсальным лекарством — панацеей от всех болезней. По мнению Парацельса, этот эликсир позволяет человеку перемещаться в пространстве, к примеру, взлетать одним усилием воли.

Красный камень удаляет из любой вещи все нечистое, что ее загрязняет, то есть в мистическом смысле изгоняет все наносное и восстанавливает элементы в их первозданном виде — в этой функции он символизирует изменение внутренней природы человека, его возвышение до Божественного. Превращение в мистически чистую субстанцию алхимики сравнивали с Воскресением.

Мало-помалу дело дошло до радикальных утверждений: считалось, что прием Красного камня в микстуре вообще воскрешает мертвых. Однако опыты этого рода, проводившиеся в Европе, никак не подтвердились.

Матвей Платонович отвлекся, вспомнив лейденские папирусы. Эти древнейшие из известных алхимических источников ныне хранились в Нидерландском музее. Все они были найдены в Египте, точнее, в фивских гробницах. Тетерятников знал содержание папирусов — там, среди прочего, содержались рецепты практических знаний: в частности, тайна производства стекла и искусственных драгоценных камней. Об этом речь шла и в рукописи, спасенной от огня. Вполне возможно, что человек, оставивший эту рукопись, не принимал участия в проектировании кремлевских звезд, — может быть, он, осведомленный в алхимической тайнописи, упомянул о них лишь в символическом смысле. Тетерятников вспомнил один из средневековых трактатов: на рисунке, иллюстрирующем Великое Делание, изображался Атанор — алхимическая печь или тигль. Эта печь примыкала к высокой башне, сложенной из красного кирпича.

Ехидный немец покачал головой. Тетерятников отлично понял причину его скепсиса. Немец намекал на то, что высокие рассуждения, которым предался его собеседник, в реальной жизни обрели весьма низкие черты. Символизм символизмом, однако во времена, о которых шла речь, весь мир охватила жажда золота, все монастыри завели собственные лаборатории, князья и короли содержали алхимиков на жалованье. Медики, в особенности аптекари, увлеклись герметизмом.

Автор найденной рукописи не открывал Америки: во имя алчности и жажды власти жизни многих алхимиков были сломаны. Примером такой участи стала судьба несчастного Роджера Бэкона, замечательнейшего из ученых средневековья — англичанина по происхождению. Он был одним из тех, кто открыто и с энтузиазмом проповедовал единство веществ и вытекающую отсюда возможность превращений одних в другие. В глазах толпы эти неосторожные высказывания сделали его обладателем способов пресуществления дешевых металлов в золото.

Проповеди закончились в 1266 году, когда глава францисканского ордена, членом которого Бэкон являлся, заключил его в тюрьму. Предлогом стало обвинение в ереси, однако на самом деле Бэкону — под страхом пожизненного заключения — было предложено немедленно открыть свой секрет Римскому папе. Запертый в одиночной камере без права сообщений с внешним миром, Бэкон ходил по своей келье, предаваясь размышлениям. Монахи снабдили узника сочинениями ученых, его предшественников, однако не дали возможности проводить опыты. Живой ум генерировал все новые и новые идеи, которые Бэкон не мог проверить опытным путем.