В кабинете первым делом приоткрыла окно, чтобы выветрился табачный дух, оставшийся в наследство от Сереги Федотова, и включила компьютер. Так. посмотрим, что нам пишут… На экране высветилась ерническая надпись: «Сюрприз!» в обрамлении оскаленных черепов. И подпись — аноним. Когда же ему надоест пугать добропорядочных гражданок?! Придумал бы что-нибудь поинтереснее.

А не испить ли мне начальственного кофейку, причем в приемной?! Буду сидеть на месте секретарши и встречать сотрудником грозным возгласом: «Па-а-чему опоздал?!». Особо провинившихся занесу в служебный кондуит, даюы не расслаблялись. Хорошая мысль!

Последующие события показали, что пить кофе босса, без его разрешения — не лучшая идея. Хотя два глотка мне сделать все-таки удалось.

Наверное, во всем была повинна темнота. Я не стала зажигать свет, ограничившись полумраком. Насыпала в чашку сухой порошок, развела его горячей водой и, обжигаясь, отхлебнула. Раз… Два…

И только потом поняла, что в приемной я не одна.

Медленно повернула голову. Рука дрогнула. Кожу обожгло.

Черт!

А что еще можно сказать, когда видишь труп?!

Черт! Черт! Черт!

А что еще можно повторять, когда неожиданно видишь труп, да еще в полумраке?!

На подсвечивающихся кроссовках я подошла к выключателю. Зажмурилась, нажав на кнопку.

Потом медленно открыла глаза.

Она сидела на своем рабочем месте. Деловая. Печальная. Обнаженная. Под глазом — синяк. Грудь в глубоких порезах, словно кто-то долго и бессмысленно кромсал ее тело тупым ножом. На шее удавка. На веревке алеет матерчатая роза — прощальный дар убийцы. Во рту — долларовая купюра. Прощальная плата убийцы.

Преодолевая брезгливость и страх, я коснулась руки Юлии. Еще теплая.

Телефонный звонок полоснул по нервам. Обернув трубку краешком шифонового платья, я ответила:

— Правда, веселая картинка? — спросил он меня.

— Обхохочешься! — подтвердила я, не отводя глаз от трупа.

— И ведь совсем не сопротивлялась. Тварь продажная! Пока душил, она все про деньги спрашивала. Мол, когда заплачу по счетам.

— Заплатил, — тупо подтвердила я, все также глядя на тело секретарши. — Если не ошибаюсь, целых пятьдесят баксов. Твоя щедрость просто поражает.

— Ага! Заплатил! За молчание! — согласился он. — Теперь у меня освободилось время, чтобы заняться тобой вплотную. До этого она постоянно мешала.

— Зарежешь или убьешь? — поинтересовалась я.

— Как примитивно!

— Ты сам примитивен. Все твои жертвы умирали либо от ножа, либо от удавки.

Он снова хихикнул:

— А ты уверена, что это мои жертвы?

Трубка давно посылала сигналы SOS, а в голове крутилась эта фраза —

А ТЫ УВЕРЕНА, ЧТО ЭТО МОИ ЖЕРТВЫ?

…Федоров смотрел на меня чуждо и неприязненно. Прямо как в первые минуты нашего с ним знакомства.

— Вырядилась-то зачем? Грудь вон торчит!

Налицо мужской шовинизм. Вместо того, чтобы заниматься расследованием убийства, он пытается сделать мое декольте мелким и безобразным.

— Хорошо еще ума хватило надеть приличную обувь!

Я с сомнением взглянула на собственные ноги. Если эти семафоры можно назвать приличными, то, что уж говорить о непристойной обуви с точки зрения Федорова?! Надеюсь, что я этого никогда не узнаю.

Федоров, тем временем, гнул свою линию:

— Ну, и кто он?

— Кто — он?

— Герой твоего нового романа? Хоть бы показала счастливчика.

Я разозлилась:

— Зачем?

— Поговорили бы, обменялись опытом. Так сказать, обсудили бы детали, — он выразительно посмотрел на меня.

— Вы бы лучше делом занялись, Федор Федорович, — от всей души посоветовала я. Желание запустить коготки в эту холеную самодовольную морду возрастало с каждой секундой.

— Значит так? — с непонятной угрозой переспросил Федоров.

— Именно так.

— Отлично, — он перешел на сугубо деловой тон. — Итак, вы пришли на работу…

— Ровно в девять утра. Сняла сигнализацию, и…

— И только тогда заметили труп.

— Труп я заметила чуть позже, когда решила сделать себе кофе, — Объяснила я, начиная накаляться. Господи, и с таким идиотом я прожила больше месяца! Где были мои глаза! Где были мои мозги! Где была я?!

Дальше началась скучнейшая процедура, знакомая до мельчайших подробностей. Потому и не интересная. Федоров изо всех сил пытался привлечь мое внимание провокационными вопросами, я же думала о своем, о девичьем.