— И вам… не болеть… — Саша мучительно подыскивал слова. Славка стоял, замерев, как статуя, раскрыв рот и мелко дрожа. Глаза у него были бараньи. Сашка мельком глянул на него и его передёрнуло.

'Овца! Неужели и я так со стороны выгляжу?'

Злость не пришла, но страх куда-то исчез. Противный холод в груди пропал. Незаметно для себя Дубинин выпрямил спину и, положив руку на обух топора, спокойно продолжил.

— А езжайте-ка вы, люди добрые подобру-поздорову.

'Блин, скажи нормально!'

— Валите, говорю, отсюда!

Улыбки с лиц 'уродов' смело в одну секунду. Спешившись, они вплотную подошли к редкому забору.

— Слышь, герой, не дерзи. — Предводитель отодвинул деревянную задвижку и вошёл внутрь. — Я с тобой по-человечески, а ты… Старшой, гони двадцатку и вали. Ты, — он кивнул Славке, — хавчик тащи и баб веди. А ты…

Сашка молча метнул свой топор в голову 'охотничка'. Спасла его похвальная реакция — гадёныш присел и тяжёлая железяка прогудела у него над ухом. В следующий момент Сашка уже сбил его с ног, молотя мерзавца кулаками, коленями и лбом.

— ВАЛИ ОТСЮДА, Я СКАЗАЛ!

— Ах ты ж, тля!

А потом Сашка почему-то оказался лежащим на земле, потом ему в лицо прилетел страшный пинок сапогом, потом он закрыл голову руками, и всё его тело взорвалось болью.

— Нет! Не надо!

— А! Нет!

— Дед, не надо… аааа…

ПАМ, ПАМ, ПАМ, ПАМ!

И всё кончилось. Сашка скрючился на земле и его вырвало. Страшно болели рёбра, было больно дышать, а кровь заливала глаза так, что было невозможно рассмотреть, что же происходит вокруг.

— Сашенька! Ой! — Лена выскочила из дому и, повизгивая от ужаса, кинулась к мужу. — Не подходите!

'Солнышко, зачем ты… я сейчас. Сейчас встану'

Глаза не видели ничего. Рыдание Елены перекрыл уверенный баритон.

— Не плачь дочка, всё уже позади.

Дубинин замер.

'А я знаю этот голос! Кузьма?'

Прочухался Сашка только через час. Голова его лежала на коленях любимой, которая забинтовала содранную кирзой кожу на голове и сейчас перебирала своими восхитительными пальчиками вихры, торчащие из-под бинтов. Рядышком сидели очень серьёзные дети, которых обнимала заплаканная мама.

— И чего вы? — Дубинин слабо улыбался.

— Папка!

— Тихо! Не давите на него!

— Баба, я осторожно! Ты что, не понимаешь?

'Кнопка моя'

За дверью слышался деловитый разговор свояка с извозчиками. Мужики что-то обсуждали и ни с кем, судя по всему, не дрались. Мама встала и увела детей на улицу.

— Лена, что произошло?

— Кузьма. Застрелил их. Всех. Он уже ушёл. Велел извозчикам лошадей собрать и этих… похоронить.

Лену начала бить крупная дрожь.

'А. БАЛ. ДЕТЬ!'

— Успокойся, милая. Всё будет хорошо.

Этой ночью Саша так и не заснул. Не из-за боли в избитом теле. Нет. Он лежал, смотрел в тёмный потолок и крыл себя последними словами. До него только сейчас дошёл весь кошмар той авантюры, в которую он втравил свою семью. По какой тонкой ниточке он прошёл. Ведь он НИЧЕГО не мог сделать. От его действий не зависело ничего, и лишь случайность в лице Кузьмы, спасла его жену от надругательства.

'Спасибо тебе, дед'

Утром всё желание Дубинина сходить в гости к деду пропало, едва он дополз до завалинки. Поход к туалету и обратно чуть его не убил. Правый бок горел огнём — рёбра были точно сломаны. С завалинки Сашка отлично видел, как снова на хутор заявился дед, отвёл в сторону заспанных извозчиков и о чём-то долго с ними говорил. Те прониклись и, кланяясь на ходу, побежали запрягать телеги.

— Двадцатка твоя. — Кузьма уселся рядом, бросил в ноги свёрток и протянул Дубинину два червонца.

— Это ж их. У них эти забрали.

Дед усмехнулся.

— Все трофеи твои. И эта двадцатка тоже. Ты молодец, видел я, как ты не струсил. Держи.

И вытащил из свёртка вычищенную, пахнущую маслом, двустволку.

— Дед, ты кто? Откуда у тебя автомат? Володя говорил, специальный, с глушителем и лазерным прицелом.

Кузьма снова усмехнулся и не ответил. Дубинин спохватился.

— Я спасибо тебе сказать хочу. Я твой должник. Спасибо тебе. — Он протянул руку. — За семью спасибо.