— Да ладно… кто бы говорил? — протянул он в ответ. — Не ты ли тогда выставила на посмешище одного из ухажеров, когда тот по глупости ляпнул что-то против твоих занятий с дарханами?

— Ох, давно же это было…

— Да, — уже более серьезно согласился Лэнс, откинувшись на спинку стула. — Много с тех пор воды утекло, да и мы стали другими…

— Кстати, как Ирма? Так же преподает в университете?

— О, она воспитывает уже второго моего племянника, так что пока временно вне стен всеми нами любимого учебного заведения, — Лэнс при этом состроил такое лицо, что я не удержалась от смеха.

Вот чего он не любил никогда, так это учебы. В особенности по экономическому направлению, куда его буквально запихнули родители.

— Ты при случае обязательно передавай ей привет, если она меня еще не забыла.

— Забыла? Тебя?! Есть в нашей жизни вещи и люди, которых просто невозможно забыть!

— Конечно, я вот, например, никогда не забуду, как ты пронес в школу бутыль где-то добытого самогона, — я хихикнула. — Вернее, уже никогда этот вечер не вспомню.

— В сравнении с тобой, я был белым и пушистым!

— Неправда!..

Остаток дня пролетел как одно мгновение, мы о чем-то вспоминали, болтали, смеялись.

Мне было так хорошо и уютно, так спокойно, как я не чувствовала себя уже очень и очень давно. Вслед за первой бутылкой откуда-то появилась и вторая, за ней третья. К моменту, когда за бортом корабля поселилась темнота, Лэнс вытащил свою лютню, и мы вовсю распевали старые песенки.

— Ты помнишь, когда-то сочинил песню… Лет восемь или девять назад, — вдруг вспомнилось мне. — Мы еще сидели на яблоне, когда обманули наставника по культурологии и убежали гулять!

— Про ложь, что ли? — Лэнс нахмурил лоб, стараясь сообразить, чего же я от него сейчас хочу.

— Точно! — я встала с кресла, намереваясь подойти к столу, но ноги предательски подкосились, и я рухнула обратно.

Эльфийское вино коварно, обожаю его вкус и аромат, но ненавижу за то, что никогда нельзя угадать — какая же капля станет роковой. У меня вообще с вином ушастых странные отношения… И все равно, не могу отказать себе, когда ощущаю его удивительный букет трав и пряностей.

— Спой, а? — я подперла подбородок рукой, с ожиданием глядя на друга.

— Она же старая, одна из первых моих, не скажу, что самая удачная.

— Мне нравится… спой, для меня…

— Хорошо, но только для тебя, — все же согласился он. — Обычно я столь ранние вещи не пою.

Лэнс не отличался кристальной трезвостью, но пел от этого ничуть не хуже. Он на минуту затих и взял первые аккорды, ласково касаясь струн инструмента.

Я прикрыла глаза, полностью погружаясь в удивительную мелодию. В музыку одной из моих самых любимых песен.

Мама тоже мне лгала, искренне думая, что во благо. Считая, что спасает, оберегает. Лгала, любя… И от этого лишь больнее.

Я не выдержала и тихо начала подпевать Лэнсу, слова сами всплывали из подсознания, поднимались из глубин памяти.

Последний звук стих, и комната погрузилась в тишину.

— Это было удивительно, — я открыла глаза, с нескрываемым восхищением глядя на Лэнса. — Я всегда говорила, что ты поешь безумно красиво.

— Ну, если бы не одна черноволосая и синеглазая девчушка, однажды силой выпихнувшая меня на сцену посреди ярмарки, неизвестно, был бы я тем, кем являюсь сейчас… или нет…

— Был бы, сердце ведь не обманешь. И от своей судьбы не уйдешь. Мне казалось, да и кажется, что лютня в твоих руках оживает.

— Знаешь, я не жалею о пути, по которому когда-то решил пойти, но вот порой, — он задумчиво перебирал струны. — Мне кажется, что я сам теряюсь в том количестве образов и масок, которые приходится одевать на себя вновь и вновь. Словно проживая жизнь своего героя, одну на двоих.