– Да и второй, похоже, тоже здесь. Коммунисты не дураки, большие любители людям пыль в глаза пускать.

Надо сказать, что Эльвира вышла намного раньше, еще на подъезде к совхозу.

– Это для конспирации, не надо, чтобы нас видели вместе, – объяснила она свой поступок.

Как было задумано, группа Алексея Ивановича перед въездом в хозяйство пересела в «Волгу» и «жигули». А два джипа оставили на подъезде к поселку, недалеко от дороги, ближе к ферме. По ее распоряжению кроме охраны в машинах были оставлены девушки «не тяжелого» поведения, прихваченных ею на путях. Смысл их пребывания в джипах депутату и его помощнику был не совсем ясен. А на их любопытствующие вопросы Эльвира ответила просто:

– Так надо. Что называется – без комментариев.

Когда они покинули джипы, девушкам, как показалось это Марку Семеновичу, было приказано в довольно мягкой, но настойчивой форме вести себя прилично.

– Не вздумайте заводить шашни с охраной, иначе я вас лишу прогрессивки, – совсем не строго заявила Эльвира.

Незначительность экономических санкций и тот тон, которым это было сказано, наводило на мысль наблюдательного Марка Семеновича, что это было озвучено больше для подзадоривания девиц к совершению именно этого акта, но никак не наоборот. Впрочем, мыслями по этому поводу он благоразумно не стал делиться ни с кем из присутствующих. Вообще-то нужно сказать, что Эльвира полностью перехватила инициативу по проведению намеченного мероприятия.

Алексей Иванович, как ребенок, во время поездки постоянно приставал к ней:

– Как же будет завтра, Эльвирочка? Ведь надо что-то предпринять.

Как вы помните, на завтра был назначен спарринг между депутатами. На все приставания Алексея Ивановича Эльвира похлопывала его ладошкой по колену – сидели они в машине напротив друг друга, – и успокаивающе отвечала:

– Ну, что вы, Алексей Иванович, зря волнуетесь. Не надо, все будет окей, полностью положитесь на меня.

Марк Семенович сохранял видимую независимость; всю дорогу просматривал брошюры, которые в изобилии им были предоставлены господином Бабарыкиным, делая в них пометки. А когда Алексей Иванович начинал нудить и задавать глупые вопросы Эльвире, он страдальчески кривил лицо и утыкался в окно, делая вид, что его очень интересуют подмосковные ландшафты. В машине Эльвира продолжала наставлять, распределяла роли, кому и что делать.

Сегодня же по приезде Алексею Ивановичу было предписано встретиться с директором хозяйства. Организацию этого серьезного мероприятия Эльвира брала на себя. Еще до приезда сюда она уже знала, что директор хозяйства – страстный охотник, и не только за лесными обитателями, но и за женщинами. Эту информацию она получила с подачи Алексея Ивановича, который, оказывается, давно его знал, и они даже дружили, и, похоже, дружба их скреплялась как раз этими двумя невинными увлечениями. Ну, может быть, и еще одним. Еще тогда, в Москве, при обсуждении директора хозяйства, когда Алексей Иванович докладывал об его увлечениях, она произнесла загадочную фразу:

– Ну, тогда мы с ним поладим.

Впрочем, загадочной она оставалась для Алексея Ивановича, но никак не для его помощника. Тогда он зло посмотрел на своего шефа и прикусил губу. Специально для этого случая было куплено коллекционное ружье, патронташ, и к ним присовокуплен еще и ягдташ. Последний, по настоянию Эльвиры, был с неохотой пожертвован Алексеем Ивановичем для общего дела. Ранее он его привез из Франции, где он и его коллеги гостили по приглашению французских парламентариев.

– У вас он пылится, а для дела сгодится, – прочла, как стихи, свой вердикт Эльвира, изъяв их из рук не хотевшего его отдавать Алексея Ивановича.

Марку Семеновичу было поручено опекать прессу и телевидение. Особенно это касалось представителей французского телевидения. Пока они ехали в машине, Эльвира с Марком Семеновичем изображали представителей прессы и телевидения: задавали Алексею Ивановичу несложные, разминочные вопросы по различным аспектам политической и экономической жизни России и других стран. Надо сказать, что Алексей Иванович отвечал в целом неплохо, по крайней мере, без прежней игривости в голосе и без этой неумной «игры в народ». Этому в большей степени поспособствовала Эльвира, которая весь вчерашний вечер, да и практически всю ночь, с небольшими перерывами на ненормативные отношения, упорно занималась с ним. По приказу Алексея Ивановича в ее полное распоряжение был передан весь денежный фонд, а он, по его мнению, на этот раз был немалый.

Алексей Иванович после устройства в номере ходил по гостинице торжественный, в английском костюме, хорошо сидящем на нем. Он учтиво раскланивался с представителями других партий и организаций и, главное, был абсолютно трезвый. Это обстоятельство особенно поразило Марка Семеновича. Он уже трижды подходил к своему патрону, нарочито близко приближаясь к нему, пытаясь уловить хотя бы частичку знакомого запаха алкоголя, но, к величайшему своему удивлению, не находил даже доли этой самой частички.

Объяснялось все просто. В своей последней беседе, уже под утро, Эльвира не просто сказала, а потребовала, а он, в свою очередь, твердо обещал – ни капли спиртного. И пока он сдерживал это обещание. Также ему было категорически запрещено вступать в какие-либо контакты и, тем более, споры с депутатом Шпееровичем, которого он уже несколько раз встречал в холле и мило ему улыбался. На Шпееровича поведение Алексея Ивановича произвело магическое воздействие. Как только они встречались, он начинал теряться, перекладывать носовой платок из одного кармана в другой, при этом его глаза зыркали из стороны в сторону, не зная, на чем остановиться. По той же причине удалось избежать с ним и рукопожатия, дабы не сорваться.