— Сильней стучите, товарищ капитан, — подсказал лейтенант, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. — Сапоги малы, холодно, пальцы щиплет.

Александр Самсонович постучал настойчивее. Дверь бесшумно приоткрылась.

— Вам кого? — охрипшим голосом спросила еще не старая женщина с темными глазами.

— Хотя бы и вас, — как можно спокойнее отозвался капитан, рассматривая худое женское лицо.

Несколько минут женщина растерянно стояла, не отрывая глаз от милицейской формы. Затем упавшим до шепота голосом устало выдохнула:

— Заходите.

Работники милиции вошли в квадратную комнату. Кутаясь в старый пуховый платок, хозяйка отошла к койке, продолжая испуганно глядеть на вошедших.

— Кто здесь живет? — мягко спросил Горбунов.

— Верхотурцева.

— Ольга Игнатьевна?

— Да, — еле слышно выдавила женщина.

— Разрешите паспорт.

Хозяйка задумчиво прошла к тумбочке, порылась в бумагах и подала капитану паспорт. Убедившись, что перед ним Верхотурцева, Александр Самсонович возвратил документ, повернулся к лейтенанту:

— Понятых.

Ольга Игнатьевна дрожащими пальцами теребила конец пухового платка и измученным взглядом смотрела на сапоги Александра Самсоновича, молча стоявшего у порога.

Вслед за лейтенантом в комнату вошли две смущенные девушки. Им Горбунов разъяснил права и обязанности понятых, предъявил Верхотурцевой постановление на обыск.

— Прошу добровольно выдать все, что привозил Семен Верхотурцев, — предложил Александр Самсонович, когда Ольга Игнатьевна ознакомилась с постановлением. С минуту она стояла в нерешительности, потом, шаркая подошвами комнатных тапочек, подошла к шифоньеру, выложила из него на койку дамское пальто, голубой гарнитур, мужской костюм. С руки сняла часы «Заря», положила на стол.

— Все, — тихо выдохнула она, устало опускаясь на старый диван. — Больше ничего нет. Я не виновата… Я не носила его подарки. Они мне не нужны…

Верхотурцева заплакала. Молодой лейтенант, ощущая неловкость, вопросительно поглядывал на капитана, не зная, что предпринять. Александр Самсонович по опыту знал, что в подобных случаях женщины вскоре успокаиваются. Только становятся более замкнутыми и грустными. Горбунов не стал ожидать, когда Верхотурцева проплачется. Остановившись против нее, он заговорил тихо, спокойно:

— Ольга Игнатьевна, расстраиваться не стоит. Мы знаем, вы жизнью не были изласканы… Немало горя причинил вам и Семен. Но разве можно так изводить себя?

Когда Верхотурцева перестала плакать, обыск в квартире продолжили. Однако больше ничего не нашли.

Обратный путь Александр Самсонович ехал на заднем сидении. Рядом с ним сидела озабоченная и притихшая Ольга Игнатьевна. Она еще не знала, куда и зачем ее везут. Ей пока известно одно: капитан из Кургана. Могут и туда увезти…

Уже сейчас Горбунов думал о предстоящем допросе жены преступника. Она, конечно, ответит на многие вопросы. Преступление будет раскрыто. В этом оперативник уже не сомневался и был уверен в том, что сегодня же задержат Семена Верхотурцева. Стоит только позвонить в Курган, сообщить о результатах обыска. И это Горбунов сделает. Без промедления. Теперь Верхотурцевым можно заниматься вплотную.

Александр Самсонович начал допрос сразу, как только приехали в управление милиции. Ольга Игнатьевна была откровенна: не скрывала явного недовольства своей неустроенной жизнью, с ненавистью говорила о Верхотурцеве, обвиняя его в неверности и в нежелании жить честным трудом.

— Зачем же его принимаете? — спросил Горбунов, сдвинув лохматые брови. — Ну, зачем?

— А куда деваться? — глухо проговорила допрашиваемая. — Попробуй не пусти, дверь разворотит.

— Посадили бы.

— Что толку? Отсидел бы пятнадцать суток и снова — погромы.

— За повторное мелкое хулиганство, если оно совершено в течение года после первого, полагается привлекать к уголовной ответственности. Двести шестая статья.

— Он и в колонии уже сидел.

— Знаем. Тем хуже для него.

— Таких не надо выпускать на свободу.

— Все делается в пределах закона. Многие порывают с тяжелым прошлым, живут честно. Это — хорошо. Правда, отдельных приходится возвращать обратно за новые преступления. Печально, но факт.

— Я не понимаю…

— Со временем поймете. — Горбунов поднес к глазам кончик авторучки, сдернул с пера волосинку. — Давайте-ка ближе к делу, Ольга Игнатьевна. Скажите, почему приняли вещи от Верхотурцева?

— Не брала. Отказывалась. Оставил.

— Почему не заявили в милицию?

— Боялась. Он пригрозил: «Кому сболтнешь — кишки выпущу».

— Запугивать они умеют. На деле совсем иное получается. Преступника уличают свидетели, люди. Фактов мести я лично не знаю. Даже не слышал. Отомстить — значит совершить преступление, за которое неминуемо последует наказание. Разве этого не понимают те, кто угрожает?

— Может быть, — горько выдохнула Ольга Игнатьевна. — Я устала жить и, видимо, поэтому многое усложняю…