Шрифт:
* * *
Во времена Данте Флоренция
называлась не Firenze,
как теперь, a Fiorenza.
Да, мы эмигранты, «переселенцы»,«Отщепенцы»… Что ж, не грусти.Из Флоренции, родной Фиоренцы,Флорентинцу Данте пришлось уйти.Могила в Равенне. Fiorenza mia…Но все флорентинцы знают о нем.Приятный сюрприз будет, если РоссияЭмигрантских поэтов почтит… потом.Свезут, реабилитированных посмертно,На Литераторские Мостки,И уже не будет, почти наверно,Ни одиночества, ни тоски. * * *
Полночный остров Молчанья,Пустынный берег Забвенья.Последние тени звуков,Прощальное эхо света.Уйдем, собеседник безлюдья!Сердце, сосуд потемневший,До краев наполнено ночью.Оркестры листвы осеннейЗатихли, и музыка сталаДалекой полночной стаей.Уйдем, собиратель безмолвий!Довольно гулять по саду,Его нет, пойдем поскорееДомой (куда — неизвестно),Наследник талого снега,Приятель тающей тучи,Плохой переводчик ночи. * * *
И я свидетель обвинения(Я плакал чаще, откровеннее),Но, принимая во внимание,Что при ближайшем рассмотренииЧерты божественной гармонииЗаметить можно в мироздании;Что предусмотрено заранее:Мое ночное задыхание,Житейские колючки-тернии,Большое небо предвечернее(Оно становится печальнее);Что, что скажу я в заключение?Что из небесной Руритании,Где встретят нас благие гении,Приплыло облако весеннее?Что нет состава преступления?И что Виновник мирозданияЗаслуживает снисхождения? * * *
Пестрел и бурлил мексиканский базар,И воздух клубился, как быстрый пожар.Клыкастая ведьма ждала за лотком,И странные сласти лежали на нем:Смотри — марципановые черепа!И ведьмин товар покупала толпа.Орнамент по черепу ярко-лилов,Желтей канарейки огрызки зубов.Два синих, блестящих, больших леденца –О, сахара слаще глаза мертвеца!Кондитерский череп — сладчайший десерт,Но я не уверен, что сладостна смерть.Совсем не уверен, что сладостна смерть. * * *
Аквариум тихий и мрачный,Но есть в нем серебряный дым.А рыбки как будто прозрачныИ светом полны золотым.Так плавны ленивые позы,Так райски-нежны плавники!Как будто бы с розовой розыУпали в ручей лепестки.Как эльфы из радостной сказки,Пажи при подводных царях!Зачем эти нежные краскиЖивущим глубоко в морях?Мерцайте, морские созданья,Вы так золотисто-тихи.Такое ночное мерцаньеПорой излучают стихи.В своем фосфорическом светеСтихи проплывают, плывут.Блестят серебристые сети.Но люди едва ли заметят,Едва ли, едва ли поймут. * * *
Я недавно коробку сардинок открыл.В ней лежал человечек и мирно курил.«Ну, а где же сардинки?» – спросилего я.Он ответил: «Они в полноте бытия.Да, в плероме, а может, в нирване они,И над ними горят золотые огни,Отражаясь в оливковом масле вот здесь,И огнем золотым пропитался я весь».Я метафору эту не мог разгадать.Серебрила луна золотистую гладь.И на скрипке играл голубой господин,Под сурдинку играл он в коробке сардин,Под сардинку играл – совершенно один. АВТОГРАФ (1984)
* * *
Займите где-нибудьшестьдесят пять миллиардов световых лет,пускайтесь в путьи долетите (это не трудно совсем,не трудно, нет)до галактики М 87(М как mamma mia, восемь и семь).Там в срединеплотная темная массав пять миллиардов раз больше солнца,вроде пустыни(и – контраст после первого класса!);Там, мой друг, вам навеки остаться придется.Ведь плотная темная массадержит вокруг себя скопище звезд и планет,будет держать и вас — авы скажите, что вы астероид,и висите в звездной пыли.Кроме того, на обратный путь до Землишестьдесят пять миллиардов световых леттратить не стоит. * * *
Гекатомбы, катакомбы,Ближний, дальний – улюлю!Я щелчком нейтронной бомбыУдивлю так удивлю!Взять плутония, урана(Дважды надо взять уран) –И вблизи АльдебаранаНаш очутится баран.Может, Бог тебе поможет.Человечество, спасайсь!Если кто, конешно, может…Кто не может — не спасайсь!Кто америкен, кто рашен,Кто алкаш, а кто зека.Мы с нейтронами отпляшемГопака и трепака!Я живу — смешное дело! —В стороне от здешних мест.Эх! среда меня заела!И четверг меня заест!