Шрифт:
* * *
Ветер жизни стихает, слабеет, смолкаетв опадающем, порванном парусе тела.На темнеющих дюнахпесок вытекаетиз огромных песочных часов.О, разбитый стеклянный сосуд!Сероватое неботусклой раковиной без жемчужинранним утром раскрылосьнад водою, где спит почернелая рыба, —тень от лодки Харона.* * *
Если будет война,Мы уедем далёко-далёко.Тепловая волнаНаш корабль взметнет кособоко.Серо-дымчатый гриб,Точно столп, уцелевший от взрыва,Будет выше зари,И мы скажем: — Смотри, как красиво!На небесный вокзалМы приедем, намучившись вдосталь,Где с ключами стоялБородатый курчавый апостол.И китаец Петров,Голубой ученик Чу Эн Лая,Отодвинет засовНа воротах китайского рая. * * *
Шиндра шиндара,
Транду трандара,
фар, фар, фар, фар, фар, фар,
фар, фар, ферт.
Александр Сумароков
Случайно случившийся случай. Смешки!Поэта взяли за жабры.Всё мелочи, глупости, всё пустяки:Детали абракадабры.Да, в Тарара-Бумии нашей — ребятЖуют без соли убийцы.Затарара-бумили, милый, тебяТа-ра, тарара-бумбийцы.Но это же лучший из всех миров,Забудем про чушь и муки.На днях прилетала стая коровНа свадьбу слона и мухи.Ах, всё замечательно! Видишь — опятьЗима, а за ней что? Осень?Давайте считать, что дважды два пять,Точнее, семь или восемь. * * *
Когда-нибудь, потом, потом, впоследствии(А может быть – уже в апреле?)Нас всех сполна вознаградят за бедствия,Которые мы претерпели.И к вам законы о вознагражденииПрименят, милый, в полной силе:Какое-то весьма красивое растениеНа вашей вырастет могиле.Увы! Шиповником, который мне достанется,Потомство будет недовольно.Все скажут: «Был он, вероятно, пьяница –Фиалки маленькой довольно». * * *
Тебе достанется не более, а менее,Но «дальше едешь, тише будешь»,И все земные недоразуменияТы, разумеется, забудешь.Развалины прекраснейших возможностейЧернеют на свинцовом небе.И ты глядишь задумчивей и горестней,Не различая быль и небыль.Горит огнем и ало, и шафрановоЦаревнин терем с пышной башней.Но ты, бедняга жалкий, с пира пьяногоУйдешь не солоно хлебавши. * * *
Милой музыкой стариннойТы печально утешалась.Тоненько звенела жалостьКаватиной, сонатиной.Может быть, немые душиКомпозиторов покойныхПрилетели к нам послушатьЗвуков струнных и гобойных?Звуков легкого сопрано,Тех, которые звенелиВ горле той, умершей рано,В навсегда истлевшем теле?— Тот, кто создал их впервые,Быть не может на концерте.Музыку, забыв о смерти,Слушают еще живые. * * *
Мерзлой густой пеленойМесяц высокий закрыт.Кажется город ночнойГрудой кладбищенских плит.Кажется, стаи волчатВоют и лают: поют.Может быть, бесы стучатВ мой буржуазный уют?Пальцы мои леденитНочь в погребальном снегу.В розовый сад ГесперидПуть я найти не могу.Мертвенной Летой течетНочь в ледяных берегах.Ветер, и холод, и ледВ дантовских адских кругах. * * *
Многие мечтают: побываюВ Уругвае или Парагвае!(Там народы целые погибли,Но летают мелкие колибри.)На колибри милых мы смотрелиВ Гватемале и Венесуэле.Крылышки волчками у колибри(Птички очень мелкого калибра).Ими птичка так поспешно машет,Что глаза не замечают наши.Многого не замечают люди:Плыли мы на белом теплоходеВ голубеющем Карибском море –Не заметил глаз мой инфузорий.Мы не видим (посланных нам свыше?)Злобных демонов и демонишек.Многого, что не материально,Мы не видим (— это так печально?).Как титанов в дивной Атлантиде,Никогда я ангелов не видел.Многого увидеть мы не можем.Я б хотел — Тебя увидеть, Боже. * * *
Легкомысленно, прелестно,Так восторженно-волшебно,Да! – забыться, закружиться…Ну, душонка, – Синей птицей.(«Самой синей? Самой райской?»)Ну, не смейся, постарайсяНад бедой запеть житейской,Над водой взлететь летейской…(«Слушаюсь! Сезам, откройся!»)Вознесемся, воссияемНад вороньим грубым граем.Вырваться, освободиться…(«Раз! забыться! Два! проснуться!»)Ну, не надо насмехатьсяВидишь: расцветает полночьТак светло, как белый лотос.Воздадут тебе сторицейТам, где туча серебрится.Ну, душонка, — Синей птицей…