Он развязал кисет и высыпал зажигательную смесь на лист лопуха.

–  Что меня до сих пор иногда удивляет, - сказал Кирилл.
– Вроде Америка, другой край света. А сосны те же самые, как у нас. Про березки даже не говорю.

–  И лопухи такие, как в любом московском дворе, - согласился Орлов.

–  Гаврилыч говорит, в Африке все иное. Как на Луне, говорит.

–  Он был в Африке? Где, не уточнял?

–  Говорит, почти везде. И западный берег, и восточный. Дакар, Танжер, Красное море~

–  Ну, Танжер. Какая ж это Африка? Я жил в Гибралтаре, аккурат напротив Танжера.

–  А я как-то ходил в Бразилию.
– Кирилл разложил перед ним на земле очищенные от хвои гибкие ветки.
– Дошел до Наталя, встал на ремонт. Оттуда что до Рио, что до Дакара - одинаково. Хотел взять фрахт на Африку. Ничего не подвернулось. Так и не побывал.

–  Еще успеешь.
– Орлов обвил ветвями верхушку сука, обмазывая их влажной смесью пороха и коры.
– Вот и факел. Пусть малость подсохнет. Гореть будет недолго, но ярко. Под любым дождем.

–  Дождь - это бы хорошо, - сказал Кирилл.
– Люблю дождь, ветер. Даже ночь люблю и туман. Все моряки ненавидят, а я люблю. Ненавижу, когда солнце и слабый ветер. Паруса висят, как тряпки, ползешь, вот-вот встанешь, а перед глазами все сверкает. Вода горит, ничего не видно. Нет, дождь и ветер лучше всего.

Стемнело быстро, словно кто-то на небесах задул лампу. Факел разгорелся с треском. Орлов принялся описывать им круги, и почти сразу же на другом конце бухты, там, где пряталась в ночи шхуна, затеплился ответный огонек, отражаясь в воде.

–  Гаси!
– приказал Кирилл.
– Идем на берег.

Орлов взмахнул еще пару раз, и огонек на шхуне моргнул в ответ. Вот теперь можно было сунуть факел в промоину, где накопилась дождевая вода.

Они спустились к причалу и, пройдя по мелкой воде, присели на распорки между сваями. Воды под ногами не было видно, и только тонкая белая дуга волны вдруг вспыхивала в темноте перед самым берегом, прежде чем слиться с мерцающей полосой песка.

–  Что-то наши долго возятся, - сказал Орлов.

–  Идет вельбот. Слышишь, уключины?

–  Да я про Илью. И Беренса. Могли бы уже вернуться.

–  Подождем. Время еще терпит.

–  До рассвета?

Кирилл промолчал.

–  Хочешь, ты отправляйся на шхуну, а я их здесь дождусь, - сказал Орлов.
– Мало ли. Вдруг за ними увяжется кто-нибудь. Если все хорошо, посвечу тебе, вышлешь ялик.

–  Вместе подождем. Они уже возвращаются.

Орлов не нашел, что ответить. И еще минуты три они сидели молча в темноте.

–  Хорошо идет вельбот, резво, - сказал Кирилл.
– Наверно, двое на веслах.

На темном зеркале воды уже можно было различить светлый силуэт лодки. Весла, последний раз громыхнув в уключинах, зависли в воздухе, и вельбот скользил к причалу, замедляя ход. С легким журчанием рассекая воду, он вдруг чиркнул килем по песку и остановился.

–  Кирила Андреич?
– спросил кто-то, негромко и осторожно.

–  Здесь мы, - так же тихо отозвался Кирилл.

–  Слава тебе, Господи~

Они побрели к лодке, стараясь не плескать. На веслах сидели двое братьев Акимовых. Один из них протянул Кириллу оплетенную бутылку. Тот выдернул пробку зубами, приложился к горлышку, а потом передал бутыль Орлову:

–  Выпей. А то свалишься. После ночных капель надо выпить дневных.

Жидкость была мятной на вкус и приятно холодила горло.

–  А что Макарушку-то не послали?

–  Ужин готовит.

–  Сейчас Илья вернется, и отойдем.

–  Лука Петрович просили поторопиться. В море огни показались.

Кирилл ничего не ответил. Только оглянулся на берег и снова глотнул из бутылки.

–  Выпей еще, Павел Григорьевич. Чтоб мозги в правильную сторону сдвинуть. У меня однажды в Оклахоме было: выпил настойки на ночь, ушел далеко, не рассчитал, вернулся поздно. Подхожу к дому, а вокруг меня сосны завиваются в штопор, трава по глазам хлещет, совы человеческим голосом разговаривают. Хорошо, Петрович навстречу пошел с заветной бутылочкой, застал меня, когда я уже совсем плох стал. Обошлось. С тех пор я с его «каплями» стал аккуратнее обращаться. Так ты выпей, выпей~

Орлов снова отпил. Ему хорошо были известны легенды о воздействии пейота на сознание. Не хотелось проверять на себе их достоверность.

–  Ох ты, мать честная!
– приглушенно воскликнул один из близнецов, всплеснув руками и глядя в небо.

Орлов поднял голову и увидел голубоватый яркий луч, сияющий во влажном ночном воздухе. Он появился из моря и лег на скалы сверкающим пятном. Скользнул по блестящим макушкам леса, рассек бухту пополам - и скрылся.

–  Прожектор, - сказал Кирилл.