Шрифт:
Луна
Как тихий гроб, из тяжкого отлитый злата, Скользит луна бесшумно в черных небесах. Века плывет она вверху вперед куда-то – И желтый блеск ее вселяет в душу страх. Быть может, в том гробу самоубийцы прах? Быть может, дикий крик погасшего заката Вещал, что близок час и близок челн проклятый И – увидав его, – заря была в слезах? И зажигаю я в душе смущенной свечи, Заупокойные молитвы я твержу, Повитый трауром предчувствий, весь дрожу, Шепча безумные, запутанные речи… А в миг, как из-за штор я в окна погляжу, Вновь вижу тихий гроб, и хлад объемлет плечи. 12-16 октября 1906 Москва * * *
Что хрупче вас, мечты о славе? Что тоньше вашего стекла? Подобно сладостной отраве, Вы льетесь в душу и, как мгла, Фатою легкой укрывает Провалы, топи, пустыри, — Так ваша ласка заглушает Рыданья меркнущей зари. Но только мысли встрепенутся, Погаснет ваш неверный свет И в диком вихре понесутся Виденья черных, грозных бед, И клюв в крови моей омочит Печаль — всегдашний спутник мой, И в отдаленьи захохочет Забвенья образ роковой! 29 июня 1906 Киев, робко-голубое, вечернее небо Онану
Онан, когда входил к жене брата своего, изливал
семя на землю, чтобы не дать семени брату своему.
Зло было пред очами Господа то, что он делал, и Он умертвил и его.
Книга Бытия, XXXVIII, 9-10
Он первый оценил всю прелесть полутени И – бросив свой челнок в пучину пьяных грез, Открыл в ней острова запретных наслаждений И смело поднялся на роковой утес. Он первый увидал под дымкою разврата Манящие к себе, печальные сады, Где тлением Греха прельщают ароматы, Где тьмою взращены смертельные плоды. Он бросил нам намек, что есть краса в гниющих, Он призракам отдал мечту свою и кровь И – сделавшись врагом для буднично живущих, Безумцам передал свой трепет и любовь. И был он истреблен тираном вечным – Богом За то, что он восстал, за то, что он посмел За сказанной чертой, за роковым порогом Открыть иную даль и путь в Иной Предел! 19-26 июля 1906 Орел Локки
Сонет
Я проклинаю мир и ветви Игдразила, Добро и Красоту хочу я Злом растлить, Хочу я крылья грез покрыть налетом ила И в кубок для молитв яд богохульства влить. Не в силах больше я свет Солнца выносить, В груди моей вражда к нему навек почила И – чувствую – растет во мне слепая сила, Которой суждено лик Бальдера разбить! Пусть взор его горяч и звонкий голос молод: Я ведаю, придет предвещанный мне час И смертный мрак зальет сиянье ярких глаз. Рукой самой Судьбы я подниму свой молот, Разрушу им Любви святой иконостас И погружу весь мир в бездонный мрак и холод! 12-16 октября 1906 Москва Из юношеских признаний
1
Я люблю отцветающих дам, Отдающихся власти Порока; Их альковы – единственный храм, Где молюсь и люблю я глубоко. В тихой мгле полуспущенных штор, Неотступным желаньем волнуем, Я гашу распылавшийся взор Своим юным – как май – поцелуем. И ответ увядающих губ – Словно жгучего ветра касанье! …И сомлевшее тело – как труп, – Застывает в порочном дрожаньи. …………………………………………….. За любовь отцветающих дам И за их похотливые ласки Я весеннюю свежесть отдам, И мечты, и безгрешные сказки! 15 августа 1906 Орел 2
Все ближе шум весенних юбок, Все жгучей ласки ветерков, И вновь моих молчаний кубок Наполнен страстью до краев. Свершает яркую обедню С грехом играющая кровь, Душа хмельна, и все победней Поет воскресшая Любовь. За каждой женскою фигурой Стремится мой бесстыдный взор, И канул в прошлое мой хмурый, Бессильем сотканный позор. Опять в задвинутом алькове Всю ночь – до зорь рассветных вплоть, – Я славлю буйство жаркой крови И страстью зыблемую плоть! Вечера
1
Вечер кровь из солнца выпил И багряными руками Ожидания рассыпал Над померкшими полями. В мгле туманных занавесок Бледный лик луны маячит, Над уснувшим перелеском Тишина как будто плачет. И как черный, вещий ворон Мрак ночной на землю мчится, И земля под жутким взором Скорбно никнет и томится… 2
Облака позолочены Опьяненным закатом, Кудри кленов всклокочены Вздохом ветра крылатым Грусть смиренною рясою Шелестит на закате, Над пустынной террасою Веет миг благодати… 3
(Сонет)
Каким-то старческим, проникновенным взором Глядят глаза холодных зимних вечеров. Как будто бы с их губ слететь упрек готов И прозвучать душе усталой приговором. И занят с ними я безмолвным разговором, Пред ними с тайн своих срываю я покров, Бросаюсь в омуты уж виденных мной снов И снова прохожу по старым коридорам. Тревожу я в душе истлевший прах гробниц, Забытые слова твержу я еле внятно И вновь люблю черты разлюбленных мной лиц, И вновь люблю любовь, пред ней склоняясь ниц… А вечер шепчет мне, что плен былых темниц Разрушен навсегда и счастье невозвратно!