Уин осторожно ответила:

— Думаю, она хочет быть менее… заметной… на балу, где так много гостей. Я не требовала от неё объяснений, потому что считаю, она имеет право хранить свои тайны. Лео, пожалуйста, не мучай её расспросами.

— Никто не находит странным, что наша прислуга настаивает на маскировке? — спросил Лео. — Эта семья настолько убийственно эксцентрична, что принимает любое проявление странности, даже не задавая вопросов?

— Не так уж это и странно, — заметила Беатрис. — Многие животные изменяют свой цвет. Каракатица, например, или некоторые виды лягушек, и конечно хамелеоны…

— Прошу прощения, — процедил Лео сквозь стиснутые зубы и решительно зашагал к выходу из кухни. Беатрис и Уин посмотрели ему вслед.

— Я хотела рассказать кое-что интересное о хамелеонах, — сказала Беатрис.

— Беа, дорогая, — медленно проговорила Уин, — наверное, тебе лучше пойти в конюшню и найти Кэма.

Кэтрин сидела за туалетным столиком, рассматривая своё отражение в зеркале. Перед ней аккуратно лежало несколько предметов: сложенные полотенца, расчёска, кувшин, таз и чашка с тягучей, тёмной грязевой массой, походившей на сапожную ваксу. Она покрасила одну прядь волос этой смесью и теперь ждала, когда та подействует, чтобы посмотреть, какой получится цвет. После прошлой катастрофы с красителем, когда её волосы позеленели, она не собиралась полагаться на волю случая.

До бала Хатауэев оставалось всего два дня, и у Кэтрин не было иного выхода, кроме как сделать свою внешность возможно более тусклой. Приедут гости из близлежащих графств, а также семейства из Лондона. И как всегда, она боялась, что её узнают. Однако, пока она меняла внешность на менее приметную и держалась в тени, никто и никогда её не замечал. Дуэньи чаще всего были старыми девами или бедными вдовами, нежеланными женщинами, и им полагалось присматривать за молодыми девушками, у которых впереди ещё были лучшие годы. Кэтрин была ненамного старше этих девушек, но у неё было такое ощущение, будто их разделяют десятилетия.

Она знала, что однажды прошлое нагонит её. И когда это произойдёт, её дни с Хатауэями будут сочтены. А ведь эти дни стали единственно счастливыми в её жизни. Ей будет очень горько потерять этих людей.

Всех их.

Внезапно распахнулась дверь, разрушая спокойствие и прерывая размышления Кэтрин. Она обернулась и увидела Лео. Вид у него был невероятно неряшливый — потный, помятый и грязный, он стоял перед ней без обуви, в одних носках.

Она вскочила со стула, поздно спохватившись, что была в одной помятой ночной рубашке.

Лео суровым взглядом смерил её всю с ног до головы, не пропуская ничего. Возмущённая, Кэтрин покраснела до самых ушей.

— Что вы делаете? — закричала она. — Вы с ума сошли? Немедленно покиньте мою комнату!

Лео закрыл дверь и в два шага оказался рядом с Кэтрин. Он силой подтащил её к тазу с кувшином.

— Прекратите, — пронзительно вскрикнула девушка, колотя его, пока он, наклонив её голову над тазом, лил воду на пропитанную краской прядь волос. Отплёвываясь, она в бешенстве завопила: — Да что с вами такое? Что вы вытворяете?

— Смываю эту мерзость с ваших волос, — и вылил остаток воды ей на голову.

Кэтрин визжала и отбивалась, пытаясь и его окатить водой, пока на полу не появились лужи и не намок ковёр. Они боролись до тех пор, пока Кэтрин не оказалась лежащей на мокром шерстяном покрове пола. Очки её слетели, и вся комната казалась размытой. Но лицо Лео находилось лишь в нескольких дюймах над ней, и он смотрел на неё в упор своими пылающими голубыми глазами. Он усмирил её безо всяких усилий, пригвоздив запястья и туловище, словно весу в ней было не больше, чем в болтающейся на бельевой верёвке одежде. Он был слишком тяжел для неё, его сила, мощь и мужественность покоились в колыбели её бёдер.

Она беспомощно извивалась под ним, желая, чтобы он оставил её в покое, и в то же время, чтобы лежал на ней всегда, сильнее и глубже вжимаясь в её бёдра своими. На глаза Кэт навернулись слёзы.

— Пожалуйста, — выдохнула она. — Пожалуйста, перестаньте удерживать мои запястья.

Лео переменился в лице, услышав нотки страха в её голосе, и тотчас выпустил её руки. Она съёжилась под ним, мокрой головой прижимаясь к его плечу.

— Нет, — пробормотал он, — не бойтесь меня. Я никогда не… — она почувствовала его поцелуй у себя под подбородком, там, где неистово билась жилка. Волны тепла разливались по ней, приятные ощущение зарождались в тех местах, где его тело прижималось к её. Она позволила своим рукам безвольно лежать на полу, но её колени сжали, подсознательно удерживая, его тело.

— Ну что вам за дело? — спросила она из-под его мокрой рубашки. — Неужели вас волнует, какого цвета мои в-волосы? — она чувствовала твёрдость его груди под рубашкой и захотела зарыться ему под одежду, потереться губами и щеками по тёмным завиткам волос.

— Потому что это не вы, — горячо и нежно прозвучал его голос. — Так неправильно. От чего вы прячетесь?

Девушка медленно покачала головой, глаза её наполнились слезами:

— Я не могу объяснить. Слишком много … не могу. Если вы узнаете, мне придётся уйти. А я хочу остаться с вами. Подольше, — рыдание вырвалось из её горла. — Я имею в виду не вас конкретно, а всю вашу семью.