Её трудно описать словами и тем более найти адекватные термины. Есть края, которые оставляют впечатление летаргического сна, другие — одиночества, усталости или отчаяния. В Мустанге жизнь была преисполнена бьющей через край энергии, готовности к действию. Все эти качества наилучшим образом воплощались в Пембе.

Каждое утро он начинал с рассказа о том, что он ожидает от этого дня. Ему были неведомы такие понятия, как «рутина» или «скука». Всё было внове и всё потрясающе интересно: и встреча с другом, и предстоящий праздник, и новости, которые он расскажет, и вести, которые услышит. Его жизнь была лишена статики, смирения, успокоенности — всего того, что так часто встречаешь в странах Азии и Западной Европы. Лоба привыкли к дальним горизонтам, к бесконечным передвижениям, к разнообразию жизни. У них всегда есть цель, пусть маленькая, но которую всё равно надо достичь. То, что мы на Западе зовём «борьбой за существование», в Мустанге представляется серией инициатив, приключением, подчас авантюрой. Таково было это «затерянное королевство». Время остановилось здесь? Какая чепуха! Я говорил уже, что для лоба слова «счастье» и «красота» — синонимы и они пытаются совместить оба понятия. В Мустанге нет дома, который бы не играл своей роли в этом приближении к счастью через красоту; здесь даже простой цветочный горшок на подоконнике — трогательный знак заботы в безводной каменистой пустыне.

Вторая характерная черта мустангской жизни — это гигантское уважение к учёности, знаниям, уму. Для мужчины нет более достойной цели, нежели стремление к знаниям; детей непременно поощряют интересоваться историей, мифологией, любят, когда они задают «умные» вопросы. На Западе «хороший работник» ценится гораздо выше, чем «блестящий ум». Людей у нас приучают скорее к труду, а не к размышлению, и, за редким исключением, система нашего образования направлена на привитие «практических» навыков. В Мустанге человек, одарённый высоким интеллектом, в общем не работает. Монахами восхищаются именно потому, что они могут обходиться головой, в то время как у нас, на Западе, на интеллектуалов смотрят как на феноменов и в конечном счёте не одобряют их.

Мне не приходилось нигде, кроме страны Ло, слышать, чтобы матери говорили о своих сыновьях: «Этот умён, а этот глуп, ни к чему не пригоден». Оценивая человека, прежде всего определяют его интеллектуальные качества. Например, «очень умный человек». У нас же скорее скажут: «Очень богат», или «Очень силён», или «Хороший работник»…

Лоба — строгие критики и явные индивидуалисты. Нелегко бывает найти двоих людей, высказывающих одинаковое суждение по одному и тому же предмету. Этим объясняется существование бесчисленных сект, по сути отличающихся друг от друга ничтожными расхождениями в толковании вероучения.

Ум обычно связывают здесь с добродетелью: человек, блистающий умом, слывёт высоконравственным. Престиж в обществе также основан на уме, а не на богатстве или силе. Случается, что великого ламу затмевает какой-нибудь скромный монах, прославившийся своими высказываниями или «чистотой». В целом это порождает в народе устремлённость не к богатству и могуществу, а к развитию интеллекта.

Громадной популярностью пользуются люди остроумные. Я часто восхищался изобретательностью Пембы по части высмеивания моего характера и поведения. В большом фаворе и умелые рассказчики.

Пемба вообще охотно высказывал меткие суждения по всякому поводу. Разговаривая с ним, я убеждался, что его образ мысли современен, а любознательность и терпение нередко выше, чем у меня, хотя он никогда не покидал пределов Мустанга, а я прибыл за тридевять земель изучать жизнь его страны!

Интересно, что, отвечая на его проницательные вопросы о жизни Франции, я вдруг обнаружил, сколь мало фундаментальных отличий между нашими двумя странами. Наши политические, религиозные или правовые институты во многом унаследованы от средневековья. У нас тоже были короли, феодалы, крестьяне. На нашей земле стояли замки, крепости и монастыри. У нас были суды разного назначения и королевские герольды, превратившиеся со временем в почтальонов. Наша общественная жизнь покоится на средневековом представлении о семье. Скажем, оксфордский профессор подчинён таким же древним правилам, как учёный-монах. А язык наших юридических документов почти до мелочей схож с эдиктами короля Мустанга.

Как правило, я не терплю сравнений и всегда раздражаюсь, когда меня начинают уверять, что Мексика похожа на Испанию или такая-то страна похожа на его родину. Но здесь я хочу подчеркнуть, что тибетская культура Мустанга в гораздо большей степени схожа со средневековой Европой, нежели с традициями своих соседей, будь то Индия, Бирма, Китай, Монголия или Афганистан…

Шесть дней спустя мы вновь появились, усталые и грязные, перед воротами Ло-Мантанга. Жизнь текла как обычно. Мужчины ожидали возвращения стада, знатные граждане, потягивая чай, обсуждали государственные вопросы. Единственная новость была радостной: королевскому сыну стало лучше! Огонь возле дворца погас. У меня с души свалился тяжеленный камень.

До чего приятно было вернуться вновь в свою комнату на крыше возле старого дворца и спокойно заснуть под далёкое пение девушек.

На следующее утро я первым делом отправился в Тренкар. По дороге нам встретилась женщина с кувшином.

— Добрый знак, — тут же отметил Таши. — Если первой встречаешь женщину с водой, надо преподнести ей ката, и тогда ожидай удачи во всех своих делах!

К сожалению, у нас, как обычно, не было с собой ката.

На сей раз ждать у летней резиденции почти не пришлось — нас тут же препроводили пред королевские очи. Его величество сидел на маленькой веранде, выходившей во внутренний дворик, погружённый в утреннюю молитву над серебряной чашей с водой.

Закончив общение с богом, король ласково улыбнулся нам. Значит, всё в порядке! Впрочем, я ни минуты не сомневался, что король может поверить злым наветам.

Был подан чай, а вскоре появился и Джигме Дордже. Он очень вежливо просил извинить его за то, что он не мог уделить нам времени. Я начал рассказывать королю и наследному принцу о результатах путешествия. Видимо, старому королю пришлось по сердцу то, что заезжий чужеземец оказался столь внимателен к вещам, которые он сам считал «банальными и неинтересными». Я сказал, что хотел бы посетить южные районы, и в частности ещё раз побывать в Царанге.