18. Если девушка заказывает еду и питье в любом месте, не глядя в правую колонку.

19. Садясь в машину, распахивает дверь так, что дверь бьется о бордюр, ограждение, столб.

…Тетка Эстер оказалась сухопарой крашеной коротковолосой блондинкой с прокуренным голосом «под Высоцкого», но в женской тональности. Чем-то она напоминала стерву Маргарет Тэтчер в ее лучшие годы. Мы с ней покурили и поболтали. У нее был опасный для меня возраст (за сорок), и я сразу заметил, как она на меня поглядывает. Решив, что так надо для дела, я пригласил ее поужинать. Думаете, она отказалась? Да, к счастью, она отказалась: у нее уже были какие-то планы, но мой ход ей пришелся по душе, и мои бумаги она приняла с воодушевлением. Какое счастье, что иногда нужно так мало: всего лишь проявить немного внимания и дать взятку.

Блудов выглядел озабоченным. Выражалось это в том, что он грыз ноготь большого пальца и пристукивал ботинком о ножку стола. Изучивший некоторые его повадки, я решил ни о чем не спрашивать: сам расскажет. Так и произошло.

– На стройке проблема возникла, – неуверенно начал Блудов.

– О! Что же там случилось?! Позвонили наши умнейшие рабочие и сообщили, что они не знают, на какое место им перенести плиты для имитации деятельности? Или что? – нервно спросил я.

Звонки рабочих – это всегда стресс. В силу своей исключительной тупости и боязни предпринимать что-либо самостоятельно рабочие достают своими вопросами, решение которых либо вообще не представляется возможным, либо не стоит и выеденного яйца. Их любимым вопросом является: «А когда у нас будет свет?» Подразумевается, что свет выключили: когда – неизвестно, кто это сделал – также неизвестно, но, по мнению рабочих хозяин должен все знать, все уметь и все предвидеть. Это, натурально, похоже на отношение собаки к своему хозяину: хозяин для собаки – это ее Бог. Я давно привык к такому положению вещей, поэтому и сейчас приготовился услышать нечто похожее, но я ошибся:

– Приезжал какой-то хмырь в погонах, сказал, что из ГАИ. Интересовался, имеется ли согласование с ГАИ по нашему участку. Ему, само собой, никто ничего не смог ответить. Тогда он оставил свой телефон. Вот. – Блудов протянул мне бумажку. – Чего он сейчас-то лезет, когда еще и регламента нет первого?

Я с облегчением перевел дух:

– На ловца и зверь бежит. Хотя я подозреваю, что он не просто сам по себе к нам пожаловал, а кой по чьей наводке. Видишь, какой у них телеграф получается? Я только исследования в «генплане» заказал, а оттуда уже корешам в ГАИ позвонили, мол, «есть для вас пожива». Рано или поздно все равно пришлось бы гаишника вызывать, а потом самому к ним ехать…

– Могу я съездить! – выпятил грудь Блудов и тут же сдулся, увидев мою скривившуюся физиономию. – Не доверяете? – тихо и проникновенно спросил он.

– Не в этом дело. Каждый должен заниматься тем, что он умеет. Ты умеешь квартиры впаривать, вот и занимайся.

– Я не знаю, сколько их еще впаривать, – неожиданно заявил он, – у нас сто двадцать заключенных договоров, значит, столько же проданных квартир, а сколько в точности квартир будет в доме, я не знаю.

– Двести десять, – устало ответил я. – Это уже точная, последняя цифра.

Блудов несколько, как мне показалось, странно поглядел на меня и вышел. А я выпил остывший чай, съел подсохший бутерброд с сыром и поехал в управление ГАИ на Садовом. При себе я имел пять тысяч долларов наличными: именно такую цифру назвал мне Рубен.

Участок, мною купленный, имел площадь в десять тысяч квадратных метров, и на нем росло шестьдесят два дерева. О деревьях я упомянул не случайно, я к ним еще вернусь, а вот площадь самого участка сильно била мне по нервам в связи с будущей встречей в ГАИ. Дело в том, что по нормам этого ведомства положено на каждую квартиру по автомобилю, а на каждый автомобиль по тридцать метров, значит, двести десять машин должны занимать больше половины территории участка, а где строить дом, оборудовать детскую площадку и поставить лавочки для старух, оставалось совершенно непрозрачным. Товарищ полковник Коломийцев, плотный, сросшийся со своим мышиным мундиром усач, похожий на перекормленного таракана и одновременно на маршала Семена Михалыча Буденного, принимал быстро. Во всяком случае, меня он принял молниеносно, и вот, прямо в его кабинете, на стене которого висел портрет друга всех воров – Ельцина Бориса Николаича, мы произвели нашу сделку: 5 тысяч долларов в обмен на «предварительное согласование» – листок формата А4.

– Когда исходно-разрешительную станете оформлять, милости прошу, – любезно сообщил полковник. – Вам с этой бумажкой теперь проще будет предпроектную подготовку и регламенты пройти, – пояснил «прошаренный» в теме Коломийцев и крепко, с офицерской прямотой пожал мне руку на прощанье.

В моей голове начала вырисовываться схема: мошенники, через которых идет отбор участников аукциона; районная управа; помощник архитектора высшей категории Рубен; Самуил Самуилыч в двух лицах, как геолог и как чиновник; полковник ГАИ… И все друг друга знают, все в деле, у всех четкие расценки. Каждый выступает перед последующим звеном гарантом, передавая лоха, в данном случае меня, «с рук на руки». И это только начало. Что же мне еще предстоит узнать? Сколько предстоит дать на лапу? На кой черт я вообще со всем этим связался? У меня дом в Бельгии – Аллино наследство. Забрал бы маму… Нет, не раскисать. Нельзя. Приятно брать самому, но неприятно давать, потому что берешь чужие, а отдаешь свои. Тяжело, когда ты знаешь, что ты один и никто не обязан выплачивать тебе жалованье до десятого числа каждого следующего месяца, и тяжело самому выплачивать жалованье своим сотрудникам, когда ты еще ничего не заработал и твое дело функционирует пока только в затратно-расходном режиме. Как вам мои стенания капиталиста? Я изо всех сил хочу казаться лучше, чем я есть на самом деле? Может быть. Кто ж сам себя добровольно станет поливать?

В комитет по охране природы на Арбате я поехал по совету все того же Рубена и, не дожидаясь, когда из этого комитета кто-нибудь заявится на мою будущую стройку вот так же, как из ГАИ. Зачем заставлять гору идти к Магомету? В комитете я должен был поочередно разыскать четырех дам, каждой из которых я, после общения с ними, присвоил соответствующую масть, как в картах.

Дамой «треф» была Эмма Геннадьевна: пухленькая, чуть напоминающая жабу холерина с немного экстравагантной манерой общаться, порывистая, нетерпеливая. Я начал рассказывать ей о будущем доме, хотел показать картинки, любовно выполненные Сарой, но она слушать и рассматривать ничего не захотела. Вместо этого она взяла у меня несколько нужных для нее бумажек, внимательно обошла меня со всех сторон и, ничего не сказав, вернулась за стол и принялась быстро что-то писать в толстой коленкоровой тетрадке, порой сверяясь с бумажками, что я ей передал. Так продолжалось несколько минут, и я вынужден был все это время стоять молча, переминаясь с ноги на ногу. Наконец, она отвлеклась от своей писанины и, еще раз внимательно поглядев на меня, задала неожиданный вопрос: