– Легче стало?

Но слов никаких у нее не было. Марина опустила голову, ткнувшись лбом в его плечо – это и означало, что она все поняла и все простила.

– Горе ты мое, – обняв ее и стаскивая с кресла на пол, пробормотал Женька. – Хуже маленькой… Ну успокойся, чего ты?

Марина потрогала пальцем красные вздувшиеся полосы на его лице и тихо спросила:

– Тебе больно?

– Нет, котенок, мне не больно. Можно подумать, меня никто никогда по морде не бил! Кстати, хочешь, прикол расскажу? На меня наша горничная запала! – заржал вдруг Женька, разворачивая ее к себе лицом. – Представь?

– Чего удивительного? – пожала плечами Марина, обхватив руками его шею. – Ты у меня мальчик видный, интересный… для тех, кто животных любит!

Он захохотал еще громче, поцеловал в нос:

– Ох, умеешь ты сказать, чтоб на всю жизнь обиженным остался!

– Что в этом обидного? Я и сама таких люблю…

– Каких?

– Таких… жестких, властных… дороги не разбирающих… – прошептала Коваль ему на ухо, тесно прижавшись грудью к его груди.

– Соскучилась?

Его руки проникли под задранный халат и стали скользить по спине вверх, лаская кожу.

– Сам знаешь…

Разумеется, он и сам все прекрасно понимал и знал, а спрашивал просто для самоудовлетворения, чтобы убедиться лишний раз в том, что она не может без него. И это было совсем недалеко от истины. Марина все сильнее привязывалась к нему, несмотря на все разногласия и споры, его присутствие вселяло в нее уверенность, что жизнь продолжается.

Иногда – правда, все реже – она плакала по ночам, вспоминая Егора. Никогда раньше не думала, что настолько сильно полюбит человека, настолько врастет в него, что его смерть будет казаться и собственной смертью тоже. Как будто кусок души вырвали с кровью… "Егор мой, Егорушка, что же я наделала с твоей жизнью… Мне нет и не будет прощения…"

Хохол словно подслушал – убрал руки, поправив халат, пригладил ее чуть взлохмаченные волосы:

– Опять?

– Что – опять?

– Не говори, если не хочешь, но и идиота из меня тоже не делай, – попросил Женька тихо.

Марина вздохнула, обняв Хохла за шею и встав на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ, но он наклонил голову назад, и ей не удалось поцеловать его. Но сдаваться никогда в ее привычки не входило, и Марина, легко подпрыгнув, обвила ногами его талию и стала целовать плотно сжатые губы, глаза, выбритые щеки, чуть пахнущие лосьоном. И Женька сдался. Он подхватил ее под колени и понес наверх, на ходу крикнув Даше, чтобы покормила Егора сама.

– …У-уф! – шумно выдохнул Женька, без сил падая на постель и поглаживая чуть вздрагивающей рукой ее влажное тело. – С тобой просто опасно…

Марина не могла даже шевелиться, тело стало чужим каким-то, ватным. Сорвавшийся с цепи Хохол уделал ее от всей души, и сам тоже еле дышал, развалившись рядом. И все равно не мог остановиться сразу, все шарил губами по ее груди, которая уже ни на что не реагировала.

– Не надо… – прошептала Марина, облизнувшись.

– Устала?

"Заботливый, блин! Сам замучил, а теперь спрашивает".

– Может, поспишь? – Она кивнула, закрывая глаза, и Женька набросил на нее покрывало. – Отдыхай, котенок…

Сам же поднялся, закрыл жалюзи и шторы, чуть повернул ручку регулятора температуры, сделав прохладнее, и пошел вниз. Марина отключилась почти мгновенно, разметавшись по постели, и проспала почти до самого ужина. Разбудил Егорка, прокравшийся в спальню, едва только Даша отвернулась. Шмыгнув к матери под покрывало, он уткнулся мордахой в грудь и засопел носом.

– Привет… – сонно пробормотала она, погладив его по волосам, и попыталась закутаться хоть немного, чтобы не валяться перед ребенком в чем мать родила.

– Егорка! – раздалось на лестнице. – Ты куда подевался? – В дверях показалась Даша, увидела спрятавшегося с головой мальчика: – Бандюга, опять маме спать не дал? Извините, Марина Викторовна, только-только охране ужин накрыла, повернулась – нет его!

– Вставать пора, ночь скоро, а я все в постели, – пробормотала Марина, потягиваясь. – Иди, Дашенька, мы тут сами.

Но Егорка категорически отказался вылезать из-под покрывала, и Коваль не стала тащить его, пусть валяется. Постояв под душем и проснувшись окончательно, она закуталась в теплый халат и вышла в спальню. Сын сосредоточенно грыз пульт от телевизора, не обращая никакого внимания на часто меняющееся изображение на экране. Отобрав "неуставную" игрушку, Марина спрятала ее на кронштейн с телевизором, и Егор, надув губы, собрался разрядить тишину ревом, но мать приложила к губам палец и покачала головой:

– Только попробуй! Придет папа…

Волшебное слово "папа" моментально отбило у сына охоту орать и возмущаться. Марина удовлетворенно улыбнулась, подхватила его на руки и стала осторожно спускаться по лестнице вниз. На кухне возле плиты она неожиданно обнаружила… Хохла. Он невозмутимо переворачивал в сковороде огромные отбивные, шкворчащие и источающие такой запах, что у Коваль голова закружилась.

– Обалдеть! – Она села за стол, сунула Егору в руку яблоко и посмотрела на Женьку. – Это что такое?