– Что такое? – уже резче спросил сержант.

– Молчать. Пять шагов вперед по прямой. – Корнелий слегка надавил пистолетом.

Сержант, как на строевой подготовке, твердо и широко шагнул пять раз. Сердито поинтересовался:

– Теперь могу я оглянуться?

– Можете. Ва! Да это штатт-капрал Дуго Лобман! Виноват, сержант. С повышением вас… Очевидно, за доблестные схватки с детьми?

– Что вам нужно? Я вас не знаю, – набыченно и без боязни сказал Дуго Лобман. – Вы рехнулись? Нападение на улана, занятого особой службой… Вы хоть соображаете? Дайте сюда пистолеты.

– Стоять… – Корнелий качнул стволами. – Особая служба – это охота за детишками?

– Вас не касается!.. А, я вас вспомнил! Вы один из тех хлюпиков на сборах! Га-аспада интеллигенты… Корнелий Глас! Верно? Я сейчас уточню ваш индекс…

– Стоять!

– Не вякайте… – Дуго был явно не трус. – И не махайте оружием. Вы и в мишень-то не могли попасть, а в человека… Чтобы выстрелить в живого человека, нужно иметь твердость, а не интеллигентскую жижицу… Выстрелите да еще, не дай Бог, попадете – и будете всю жизнь терзаться угрызениями… – С этими словами Дуго направил на Корнелия висевший на поясе уловитель индексов.

Цезарь вдруг метнулся, встал рядом с Корнелием, выбросил вперед изогнутую ладонь со сжатыми пальцами – словно хотел защитить Корнелия от прибора.

Лицо у Дуго стало озабоченным.

– Не действует? – участливо спросил Корнелий.

– Черт… где я его грохнул… А вы не радуйтесь, я уточню ваш индекс по спискам в штабе… господин Корнелий Глас… из Руты, кажется?

– Именно кажется. Уловитель ваш в порядке, а я не Корнелий Глас из Руты. Глас казнен. А я человек без индекса по имени Петр Ксото. – Это он сказал неожиданно для себя. И мгновенно вспомнил желтые пальцы Петра на пистолете.

– Не валяйте дурака! Отдайте пистолеты и – руки на затылок!.. Или стреляй, черт возьми, скотина!.. – Лицо Дуго искривилось, как резиновая маска.

– Ни то ни другое, сержант. Пистолеты вы не получите и пойдете сейчас прочь… Не советую рассказывать про меня. Лучше сообщите командиру, что потеряли оружие при пьянке. Это принесет вам крупные неприятности, но меньше, чем если узнают правду: сдать пистолет при выполнении задания. В этом случае шансов на спасение не больше половины, а?

– А у тебя какие шансы? И зачем тебе мальчишка? Или ты… – Он вдруг заухмылялся, и Корнелий резко двинул вниз предохранитель «С-2».

– Марш вдоль улицы и не оглядываться! Или я стреляю на счете «три». Можете думать, что это от интеллигентской нервности… – Корнелия вдруг мелко затрясло. – Пистолет с глушителем, никто не услышит… Ну… Раз…

Дуго, нагнувшись, посмотрел ему в лицо, повернулся и тяжело пошел по плитам.

Корнелий сунул в карман уланский «дум-дум», свободной рукой взял Цезаря за плечо, потянул его в тень. Оттуда – в заросший садовыми джунглями переулок – проход между заборами. Потом – под откос, к дощатому, совсем деревенскому мосту через ручей… Оказалось вдруг, что уже не он ведет Цезаря, а Цезарь тащит его за руку по темной, непробиваемой для солнца аллее.

– Скорей… Тут близко дорога, по ней ходят частные таксокары.

– У меня нет денег, – выдохнул Корнелий.

Цезарь на бегу выдернул из кармана на трусиках желтую бумажку.

– У меня есть десять марок… Спрячьте пистолет…

…Похожий на громадную божью коровку «пилигрим» послушно остановился у травянистой обочины. Цезарь влез в машину первым, весело сказал равнодушному таксисту:

– Нам на Перешеек, Артиллерийская улица… – Повернулся к Корнелию: – Дядя Петр, мы заедем за моими удочками, а потом, как договорились, на вокзал. Ох, да не бойся ты, пожалуйста, мы успеем. – Резвый, слегка избалованный мальчик, собравшийся, видимо, со своим пожилым неряшливым дядюшкой за город…

Через полчаса они шагали по перешейку, соединявшему город с широким скалистым мысом. На мысу был неухоженный и нелюбимый горожанами парк. На перешейке росли сосны, душно пахло разогретой смолой. Пистолеты оттягивали карманы, царапали сквозь подкладку ноги. Корнелий взмок от духоты. Но послушно и молча шел за Цезарем.

Цезарь заговорил первым:

– А где ребята?

– Наверно, ужетам. – Корнелий сам удивился сухости своего тона.

– А вы?

– Что я?

– Не ушли с ними?

– Как видишь.

– Почему? – Глаза у него были зеленые, скулы не по-детски заостренные, рот после каждого слова сжимался твердо.

Можно было ответить: «Я обещал увести на Луга всех ребят, а увел не всех, ты остался…» Можно было проще: «А кто тебя, дурака, выцарапал бы из лап Дуго Лобмана?»

Корнелий сказал с досадой:

– А чего мне там? Ты вот тоже не пошел.

– Сравнили, – дернул плечом Цезарь. И вдруг словно опомнился. Глянул, как обычный провинившийся мальчишка. Сказал тихо и торопливо: – Извините меня, пожалуйста…