Шрифт:
«Это опять не твои слова. Это говорил старый Вессалин Грах из фильма «Путь черного центуриона»…»
«Не все ли равно, кто говорил, если правда…»
– Цезарь… А надо ли спешить в столицу? Может быть, родители скоро вернутся? Лучше понаблюдать за домом.
– Вернутся? – Он горько покачал головой. – Я уверен, что их там арестовали.
– Да за что же?! Если они хотели только…
– Цезарь! Эй, мальчик! Цезарь Лот!..
Этот высокий мужской голос раздался за кустами. Цезарь мгновенно побледнел.
– Ложись! – Корнелий толкнул его в плечо. Цезарь мягко упал, завалился в чащу и лег плашмя, беспомощно выставив перед собой ствол пустого «С-2».
Но был другой пистолет, полный патронов. Качнув его в ладони, Корнелий выпрямился. Медленно и тяжело ухало сердце.
Круша сорняки, Корнелий шагнул навстречу голосу.
Вверх по склону ломился инспектор Альбин Мук.
– Стоять! – сказал Корнелий, отводя предохранитель.
– Стоять! – сказал он и подумал: «Лишь бы Цезарь не лежал, удирал скорее… А куда?» – Не двигайтесь, господин инспектор. И скажите вашим помощникам, чтобы тоже не двигались.
– Корнелий! Господи, вот удача-то!.. Да один я, один, убери пушку!
– Я подожду убирать… Зачем вы нас преследуете? (Глупый вопрос.)
– Да не «вас», а мальчишку!.. Тебя я и не чаял увидеть! Пацана искали! Сперва послали этого идиота Дуго, а через час его нашли в пивной. Лыка не вяжет, кретин, оружие посеял… Я пошел сам… И вдруг – ты! – Альбин Мук почему-то сиял.
– Ты что-то врешь, инспектор, – тяжело сказал Корнелий и прошелся взглядом по кустам: нет ли улан? – Нельзя так быстро выследить человека без индекса.
– Да по «пятнашкам» же! Пыль такая, излучающая, вчера насыпали вокруг дома, пацан и наследил… Да черт с ним, главное, что ты нашелся! Это же просто счастье!
– Я не уверен, что это счастье для меня. Да и для тебя тоже. – Корнелий опять качнул пистолетом. – Иди-ка обратно, инспектор Мук.
– Да ты же ничего не знаешь! Послушай! Ты оправдан! Ты ни в чем не виноват, это все твой дружок подстроил! С бумагой-то! Рибалтер!..
Поворот над обрывом
– Кто? – слабея, переспросил Корнелий.
– Рибалтер! Пошутить решил, сукин кот! Изготовил бланк, нарисовал печать, подсунул бумажку в ящик! Весельчак, а? Ну, сейчас он не веселится.
Интересно, что Корнелий поверил сразу. Почти без удивления. Только усталость наваливалась все тяжелее. К счастью, рядом торчал из травы горбатый камень, Корнелий сел на него. Положил «дум-дум» на колено, однако так, чтобы ствол смотрел на Альбина.
– Расскажи, – тихо приказал он.
– Да что долго рассказывать! – ликовал Альбин. – Решил разыграть тебя, дурак!.. Хлебнул ты страху-то, а? Вот счастье, что я тебя не это… не того… А?! Думаешь, я в обиде, что ты меня по башке? Правильно ты меня! Зато я теперь в героях! Начальство определило: «Противился исполнению акции ин-ту-и-тивно! Спас человека». Во!.. А дружок-то твой каков, а?!
«Что ж, это в духе Рибалтера. Но…»
– Тут что-то не так, инспектор… – Корнелий говорил, отгоняя липучую сонливость. – Рибалтер мог, да… Но не хотел же он, чтобы меня по правде кокнули. Почему он молчал столько дней?
– А сколько дней? Сперва он думал, что ты все разгадал и злишься на него. В понедельник тебя нет на службе – он затрепыхался: где Корнелий? А ваше начальство говорит: мы его в столицу отправили на три дня. Это потому, чтобы панику в вашей фирме не сеять. Оно уже знало, начальство-то, что ты приговоренный, мы сообщили… А через три дня тебя опять нету, он – к тебе домой. А там в приемном контейнере… урна с прахом, ха-ха… Дружок твой – с катушек… Потом отлежался, протрясся, побил себя кулаками по лысине и побежал каяться…
– Не смешно, – сказал Корнелий.
– Ну… не смешно. А все равно смешно, как он прыгал, когда узнал, что ты еще… не того. Даже во время приговора улыбался, скотина…
– Какого приговора?
– А ты что думал? Комиссия-то, от которой ты убег, она же была полная судебная коллегия. Тут же и вынесла на месте. В назидание всем. Такой же, говорят, миллионный шанс, как Корнелию Гласу из Руты. Только наоборот… Сидит сейчас под домашним арестом, ждет, когда Машина сыграет. Песенка его спета.
– Почему? Миллионный шанс…
– Да миллионный наоборот! Я же говорю! Один шанс из миллиона на спасение, остальные – кранты!.. Это же коллегия, показательная, она не шутит!.. Да ты чего? Он же сам, дурак, виноват, заработал…
– Да я ничего, – вздохнул Корнелий. И прислушался к себе: нет ли жалости к Рибалтеру?.. Потом сказал: – Поздно…
– Что поздно?
– Все… Мне теперь много другого пришьют. Детей отпустил, инспектора при исполнении чуть не пришил, штатт-сержанта Дуго Лобмана обезоружил…