– Подведем итоги, господа? – Желчный потеребил край скатерти, поднял голову, обвел взглядом мрачным гостей, протяжно вздохнул...

Все было почти как всегда. Гости привычно сидели за хлебосольным столом согласно разложенным на нем карточкам, многие, как делали это раньше, сняли пиджаки и ослабили поясные ремни, только вот кусок никому не лез в глотку – перед глазами каждого стояла картина, избавиться от которой было очень и очень трудно: навеки застывший на своем передвижном стульчаке Сатана, из глаза которого торчит вязальная спица... Единственным отличием от предшествующих нынешнему сходняков, было наличие сейчас в особняке лишних людей – телохранителей прибывших. В целях обеспечения безопасности они рассредоточились по залу, взяв под контроль ключевые точки – окна, дверные проемы без наличия самих дверей, кто-то дежурил в коридоре, на крыльце.

– Подведем... – мрачно поддакнул Сутулый. Желая протереть лоб, он взял лежащую перед ним салфетку, но внезапно раздумал – на краешке белоснежной ткани он вдруг разглядел подозрительное фиолетовое пятно. – Тьфу, гадость какая... – Он осторожно понюхал плесень и брезгливо отбросил салфетку обратно. – Нам всем сейчас не хватает нашего уважаемого, всеми горячо любимого пахана... – голосом, лишенным эмоций начал он и тут же замолчал, не зная, что говорить дальше. Подыскивая какие-нибудь подобающие случаю слова, он на всякий случай строго посмотрел на дежурившего возле окна телохранителя Дырявого и солидно, по-лекторски откашлялся. – Да... Нам будет не хватать также его литературных вечеров, во время которых мы имели возможность робко, одними только дактилоскопическими подушечками, прикоснуться к такому светлому и многогранному миру, в котором царят добрососедские отношения, а соседями являются такие гении, как Гомер и Марина Рубальская, бомжеватый Леонардо да Винчи и оскароносный Никита Михалков... – Опять потеряв нить упрямо ускользающей мысли, которой, возможно, и не было вовсе, он опять замолчал. Затем строго посмотрел теперь на телохранителя Стреляного, контролировавшего вход, и опять негромко покашлял. – В общем, я хочу сказать, что, хотя мы и выберем, конечно, главного хранителя общака, но такого как Сатана... такого... такого, который бы столь тонко разбирался в пятистопном ямбе... – Он схватил недавно выбракованную салфетку и не стесняясь протер заслезившиеся глаза. Многие последовали его примеру, а кто-то даже негромко всхлипнул. – Он погиб на боевом посту... Он погиб на... на...

– На параше, – подсказал Гнилой.

– Да-да, именно! – Сутулый посмотрел на него благодарно. – Какая благородная смерть! Любой позавидует такой чистой и благородной кончине...

Услышав чей-то топот, воры тревожно переглянулись, а телохранители приготовились к обороне, обратив оружие на проем двери.

– Сцапали голубчиков! – обнажив сияющую фиксу, радостно доложил телохранитель Лысого, дежуривший у ворот в паре с человеком Гнилого.

– Кого? – с неудовольствием прервав речь, спросил Сутулый. Он на всякий случай отодвинулся на стуле, чтобы в любой момент можно было нырнуть под спасительную крышу массивного деревянного стола, и его примеру последовали многие.

– Двух ореликов Сатаны! Возможно, они причастны.

– Ага. Хорошо...

Послышался характерный звук передвигаемых волоком тяжелых мягких предметов, и в зал затащили двух парней с красивыми шрамами на грани высокого дизайнерского искусства.

– Что с ними? – недовольно бросил Стреляный. – Они должны быть в кондиции, чтобы шевелить языками.

– Они в порядке, – заверили воров довольные своей работой телохранители. Отдуваясь, они протащили скрипящих обувью о пол пленников в центр зала и бросили, подобно ветоши, на всеобщее обозрение, как раз на то место, где некогда возвышался трон Сатаны. – Сейчас оклемаются. Им и врезали-то – всего ничего.

– Знаем мы ваше «ничего»... – пробурчал кто-то.

Когда прошло минут пять, а никаких перемен в позах излишне настойчиво приглашенных в зал двоих не произошло, ворам надоело глазеть на валяющихся без движения ребят в кожаных куртках, и они начали проявлять первые признаки раздражения.

– Оживите их, – велел Гнилой, и похожий на жердь парень с перекошенным ртом плеснул в лица двоих морсом из позаимствованного с обеденного стола графина.

Парни наконец зашевелились, протяжно, почти в унисон, застонали, затем, словно пародируя раскоординированные движения пребывающих в невесомости и неподготовленных к ней людей, присели, опираясь руками на паркет.

– Очухались? – весело поинтересовался Деловой. – Тогда рассказывайте.

– О чем? – спросил парень со шрамом на лбу.

– Мы ни в чем не виноваты, – на всякий случай поторопился вставить парень со шрамом на щеке.

Моментально последовали две оплеухи и двое вновь завалились на паркет.

– Твою мать! – разъярился Ржавый, когда прошло еще пять минут, а рассказывать что-либо по-прежнему было некому. – Почему без приказа! Если кто-то дернется еще раз... А ну, оживите их по новой.

Спустя минуту графин с морсом опустел окончательно, зато двое, продемонстрировав уже народившиеся навыки двигаться в невесомости, вскоре опять сидели, опираясь руками о паркет.

– Рассказывайте!

– Мы не виноваты, – повторил один.

– О чем? – одновременно спросил другой.

– О том, за сколько сребреников продали своего хозяина! – угрожающе процедил Сутулый. – И кто вам заплатил, конечно, тоже не забудьте упомянуть. Время пошло.

– Да о чем вы? – вскрикнул ничего не понимающий парень с меткой на лбу.

– Мы по приказу пахана ездили в магазин! – подтвердил второй.

Воры переглянулись. Опытные в подобных вещах, они склонялись к мысли, что парни не врут.

– Вы что же, не знаете, что хозяина завалили? – вкрадчиво подкинул Деловой. На лицах двоих проступил такой ужас, что ворам окончательно стало все ясно. – Его завалили, а вас нет на месте, – все же продолжил на всякий случай Деловой. – Не слишком ли все одно к одному сложилось? Ваше дело круглосуточно его охранять, а вы неизвестно где шляетесь. Черепа вон тоже кончили, а вы целехоньки. Как прикажете все это понимать?