Крышка табакерки открывалась легко. Чтобы она не отскакивала сама собой, на табакерку было надето резиновое колечко. Владик спрятал его в карман. Затем он вышел на балкон, открыл табакерку, зажмурился и сильно дунул, чтобы улетел табак.

Табачная пыль взвилась желтым облачком. И облачко полетело вместе с легким ветром. Через полчаса оно оказалось у окна старого дома с облезлой штукатуркой. За окном, в неуютной комнате третьего этажа, шло экстренное заседание ТКВ. Веревочницы обсуждали сегодняшний бой на площади в Боцманской слободке.

Окно было плотно закрыто, но мелкая табачная пыль проникла в незаметные щели.

Председательница клуба веревочниц говорила:

– Эти события – крупное поражение для нас. Если дальше так пойдет дело, нам, уважаемые дамы, придется закрыть клуб… – Она вдруг сморщила нос и закатила глаза. – А-а… а-а-апчхи!

– Будьте здоровы… По-моему, у нас есть еще надежда, – сказала ее заместительница. – Ведь от веревок остаются на земле… А-а-апчхи! Ой…

– Будьте здор… а-апчхи! – разом сказали две дамы.

И члены клуба веревочниц стали чихать без перерыва. Это продолжалось около часа и было признано дурной приметой.

6

– Нет, вы посмотрите на этого ребенка! – кричал стекольный мастер. – Мальчику нужна волшебная бутылка, ни больше ни меньше! Может быть, мальчик думает, что сделать такую бутылку – это все равно что выдуть склянку для рыбьего жира?!

– Нет, я так не думаю, – робко подал голос Владик, а Ника вообще молчала и старалась держаться поближе к наружным дверям мастерской.

Мастер сел на скрипучий стул и печально подпер кулаками щетинистый подбородок.

– Но ведь, если не будет бутылки, Гоша никогда не вернется, – тихо сказал Владик.

– Но при чем здесь я?! – опять закричал мастер. – Гоша – корабельный гном, а я – специалист по неразгаданным свойствам стекла! Это совсем другой отдел волшебного ведомства: не морской, а стекольный!

– Вот поэтому мы к вам и пришли, – сказала от дверей Ника. – Кроме вас никто-никто не сделает эту работу.

– Да? – грустно спросил мастер. – А что я получаю с такой работы? Одни несправедливости да еще всякие болезни и нервные переживания. Мне говорят: ах, вы артист в своем деле, вы имеете в вашей работе радость творчества. А что мне с той радости, когда начальство топает на меня ногами и кричит, что лишит меня премии, потому что мастерская не выполняет план по выпуску аптечных пузырьков!

– Мы вам соберем целую тысячу пузырьков! – пообещала Ника. – Я всех знакомых ребят на это дело подниму, мы все свалки облазим.

– Ну, конечно! – воскликнул мастер. – Лазить по свалкам – это они могут! По помойкам, по пустырям, по лужам! Там не надо думать про уроки или чтобы помочь бедным родителям, которые из-за таких детей раньше срока начинают глотать сердечные капли!..

Тилька сидел среди склянок, на краю фаянсового блюдца. Он поманил мастера прозрачной ручкой. Но тот опять закричал:

– Не буду я тебя слушать, не подлизывайся!.. Детям нужна бутылка! Ха! А дети спросили, из какого стекла делаются такие бутылки? Они делаются из чистейшего хрусталя, который у меня кончился еще до летнего солнцестояния! А к тому же надо увеличивать не стеклянного шалопая, а корабль! Значит, в хрусталь необходимо добавить оптическое стекло от подзорных труб и биноклей, в которых отражались морские просторы и волны! Может быть, у вас есть такие бинокли? Может быть, у детей хранятся дома трубы капитанов Крузенштерна и Лаперуза? У меня – нет! У меня не хранятся!

Владик и Ника беспомощно переглянулись.

Мастер нервно стучал волосатыми пальцами по столу.

– А может быть… – начал Владик.

– Что? – сердито спросил мастер.

– У меня есть аппарат «Зенит», а в нем хороший объектив. Тоже оптическое стекло. В нем тоже отражались волны и просторы, потому что я делал альбом с морскими снимками.

– Ну… допустим, – недовольно сказал стекольный мастер. – А хрусталь?

– Мы подумаем… – сказал Владик.

– Мы поищем, – сказала Ника. – Владька, пошли.

– Я с вами! – крикнул Тилька.

– Имейте в виду, что стеклянное волшебство действует лишь в теплую половину года, – ворчливо предупредил мастер. – Этот срок заканчивается в день осеннего равноденствия, двадцать первого сентября. У вас осталась неделя.

На улице Ника сказала:

– А где возьмем хрусталь?

– Понятия не имею, – отозвался Владик. – У бабушки есть люстра с хрустальными подвесками, но бабушка в Калуге. И люстра тоже.

– За подвески тебе оторвали бы голову.