– Я вот… люблю… трубку! – пуфф, пуфф – Вы… молодежь… – пуфф, пуфф – можете курить… себе… сигареты – пуфф, пуфф, пуфф – но мне… ничто… не заменит… .пуфф, пуфф, пуфф – этой… старой… вересковой… трубки!

О, какой смак! Какая безмятежность! Какое глубокое, аро shy;матное, пикантное, заполняющее душу довольство! Мог ли кто-то подумать, что такой человек не оправдает ожиданий? Или усомниться, что через неделю половина ребят закурит трубки?

Так что Проповедник вполне бы обошелся без помощи Олсопа, но все же Джерри в стороне не остался. Он организовал целый ряд дружеских встреч в комнатах студентов, где Пропо shy;веднику доставалась ведущая, в высшей степени почетная роль. Собственно говоря, Проповедник был одним из тех, кто в то время усиленно занимался «установлением связи между церко shy;вью и современной жизнью» – по его собственному, более хле shy;сткому выражению, «привлечением Бога в студенческий горо shy;док». Методы его были, по выражению Джерри, «просто восхи shy;тительными».

– Христос… – заговорил как-то Проповедник на одном из тех восхитительных собраний в студенческих комнатах, где во shy;семь – десять увлеченных юношей лежали на полу в разнообраз shy;ных позах, с полдюжины сидели на шатких верхних кроватях, и еще несколько всовывались в окна с улицы, жадно поглощая пи shy;кантный напиток из смеси острословия, юмора, благожелатель shy;ного практицизма, жизни и христианства. – …Христос, – про shy;должал он, попыхивая трубкой в своей восхитительно эксцентричной манере, – никогда не получал двух баллов по филосо shy;фии. Он начал играть в команде-дубль и кончил защитником в основном составе. Но останься Он в дубле, – видимо, это гово shy;рилось в ободрение потенциально вечным дублерам, находив shy;шимся в пределах слышимости, – останься Христос играть в дублирующем составе, то добился бы успеха. Видите ли, – ка shy;кое-то время Проповедник задумчиво попыхивал своей черной трубкой, – дело вот в чем, ребята, вот что вам нужно понять – Христос всегда добивался успеха во всем. А вот взять Павла… – он вновь задумчиво пыхнул, потом рассмеялся на свой восхити shy;тельный манер, потряс головой и воскликнул: – …взять Павла! Ах-ха-ха – это совсем другое дело! Павел был птицей другого по shy;лета! Его удалили с поля.

Увлеченные молодые люди с жадностью ловили эти вдохновенные слова.

– Играть Павел начал в дублирующем составе, и ему следова shy;ло оставаться там, – сказал Проповедник Рид. – Но для него это было невыносимо! Он постоянно терзался, что не может войти в основной состав, а тут появилась вакансия, понадобился новый защитник – понимаете, ребята, – негромко произнес Проповедник, – прежний скончался… – Он сделал небольшую паузу, чтобы до всех дошло – …и Павла взяли на его место. А Павел не мог показать класса! Не мог, и все тут. И что в конце концов он сделал? Так вот, слушайте, – сказал Проповедник. – Поняв, что показать класса не сможет, он придумал новую игру. Старая бы shy;ла слишком трудной. Павел не мог в нее играть – было не по си shy;лам! Тогда он придумал посильную – и потому его удалили с по shy;ля. Понимаете, ребята, Христос всегда показывал класс там, где Павел оказывался мазилой. Вот и вся между ними разница, – сказал Проповедник непринужденным, поучительным тоном на манер «теперь об этом можно говорить» и приумолк, с задумчивым видом глубоко затягиваясь старой вересковой трубкой.

– Другими словами, Проповедник, – почтительно воспользовался наступившим молчанием Олсоп, он имел пятерку по ло shy;гике и считал себя не таким уж невеждой в гегелевской филосо shy;фии, – другими словами, Павел оказался сломлен собственным Моментом Отрицания. Не смог его абсорбировать.

– Вот именно, Джерри! – тут же с жаром воскликнул Проповедник Рид таким тоном, как говорят «ты предвосхитил мои слова!» – вот именно! Над Павлом взял верх его собственный Мо shy;мент Отрицания. Он не смог его абсорбировать. Находясь в со shy;ставе дублеров, он не хотел играть. Вместо того чтобы использо shy;вать свой Момент Отрицания – понять, что это лучший союз shy;ник, какого только может иметь человек – Павел стал его жерт shy;вой. Его удалили с поля. А вот Христос… – Проповедник сделал паузу, в задумчивости затянулся трубкой, потом внезапно загово shy;рил: – Понимаете, ребята, в Христе это главное. Его никогда не удаляли с поля. Он всегда показывал класс, хоть в дублирующем составе, хоть в основном. С одинаковой радостью играл и там, и тут. Для Него это не имело значения… и если Христос находился на поле, все шло хорошо.

Проповедник вновь глубоко затянулся и продолжал:

– Понимаете, Христос удержал бы Павла от этого промаха, сказал бы ему: «Слушай, Павел, если хочешь играть защитником в основном составе, Я не против. Мне все равно, где Я играю – Меня интересует только Игра. – Проповедник сделал легкую па shy;узу, чтобы сказанное дошло. – Мне без разницы, в основном со shy;ставе играть или в дубле. Так что давай поменяемся, если хочешь. Только вот что, Павел, играть так играть. – Проповедник пых shy;нул трубкой, – По правилам. – Пыхнул снова. – Возможно, ты думаешь, что можешь изменить правила, но нет – ах-ха-ха, – Проповедник резко встряхнул головой и отрывисто хохотнул, – изменить их нельзя, Павел. Ничего не выйдет. Правила не меня shy;ются. Иначе это не Игра. А если и менять их, то не нам – Друго shy;му – так что давай держаться заодно, в какой бы команде мы ни были, и вести игру, как положено…». Только – изящное, худоща shy;вое лицо Проповедника помрачнело, он сделал затяжку, чуть бо shy;лее долгую, чем обычно, и продолжал: – Этого не произошло… Увы, увы, истинного Защитника не стало!

В наступившей благоговейной тишине он ловко выколотил трубку о каблук, потом бодро выпрямился, встал и весело загово shy;рил:

– Вот так так! Что ж молчите, джентльмены? Ну-ну! Силь shy;ным людям нашего склада так не годится!

После этого лестного замечания началась общая дискуссия, послышались взволнованные голоса, смех, в дыму задвигались силуэты, появились тарелки с бутербродами и лимонад. А в цен shy;тре всего этого стоял поджарый Проповедник Рид, великолепно прямой, с внимательным выражением худощавого лица, он пере shy;крывал шум юношеских голосов своим звучным, более низким голосом, то и дело весело издавал неожиданные отрывистые смешки. И словно мотыльки, завороженные ярким светом, все пришедшие в движение жестикулирующие группы неизбежно вновь собрались в тот магический круг, центром которого был Проповедник.

Джордж не понимал, в чем тут дело, но все они чувствовали себя радостными, восторженными, взволнованными, возвышен shy;ными, вдохновенными; либеральными, просвещенными, сопри shy;касающимися с жизнью и высокой истиной; получающими на shy;конец то, ради чего поступили в колледж.

Что до Джерри Олсопа, он довольствовался тем, что ждал и наблюдал, изредка посмеиваясь, в том углу, где хотел бы погово shy;рить с первокурсниками, и все же едва заметно выдавал легкой улыбкой, чуть увлажненными глазами, редкими спокойными, но пристальными взглядами в центр комнаты, что знает о при shy;сутствии любимого учителя, и другого блаженства ему не нужно.

И когда стихли последние, неохотно удаляющиеся шаги, ког shy;да отзвучало последнее «доброй ночи», он, протирая в опустев shy;шей комнате запотевшие очки, сказал с легкой хрипотцой:

– …Это было просто восхитительно! Просто чертовски вос shy;хитительно! Да-да! Иначе не скажешь!

И он был прав.

Когда Джордж Уэббер поступил в колледж, Олсоп взял его под свое крылышко, и какое-то время связь между ними была очень тесной. Джордж быстро стал членом кружка преданных первокурсников, жавшихся к своему руководителю, словно цыплята к квочке. По крайней мере несколько месяцев он был нераз shy;рывен с компанией Олсопа.