Вдобавок Джордж стал пренебрегать учебой и много, бессис shy;темно читать. Это тоже было плохим признаком. Нельзя сказать, чтобы Олсоп неодобрительно относился к чтению – он много читал сам; но когда стал расспрашивать ученика, что тот читает, желая выяснить, добротная ли это литература, согласуется ли с «более здравым и широким взглядом на вещи» – то есть, получа shy;ет ли он какую-то пользу от чтения, – худшие опасения его под shy;твердились. Джордж стал рыскать по библиотеке колледжа со shy;вершенно самостоятельно и наткнулся на несколько подозри shy;тельных томов, невесть как попавших на эти респектабельные полки. Среди них обращали на себя внимание произведения До shy;стоевского. Положение оказалось не просто настораживающим; когда Олсоп полностью допросил своего прежнего неофита – любопытство, даже если дело касалось падших, было одной из характернейших черт Джерри, – то нашел его, как впоследствии сказал верным, с сожалением описывая положение, «несущим бессмыслицу, словно псих».

Вышло так, что наш искатель приключений наткнулся на од shy;ну из этих книг подобно тому, как человек, идущий ночью по ле shy;су, спотыкается о невидимый камень и падает на него. Джордж ничего не знал о Достоевском: если и слышал о нем, то нечто в высшей степени неопределенное, потому что эта странная, труд shy;нопроизносимая фамилия определенно никогда не произноси shy;лась в стенах Пайн-Рока – по крайней мере, в его присутствии.

Джордж наткнулся на Достоевского случайно, потому что ис shy;кал что-нибудь почитать, и любил большие книги – на него все shy;гда производили впечатление большие, толстые тома; и этот с многообещающим заглавием «Преступление и наказание» при shy;глянулся ему.

Вслед за этим началось весьма странное и сумбурное приклю shy;чение с книгой. Джордж принес ее домой, начал читать, но, одо shy;лев пятьдесят страниц, отложил. Все ему казалось очень странным и сумбурным; даже персонажи вроде бы имели по несколь shy;ку разных имен, и он не всегда мог понять, кто говорит. В довер shy;шение всего, Джордж не мог разобраться, что там происходит. Повествование, вместо того чтобы следовать привычным для не shy;го путем развития интриги, словно бы выбивалось, бурля, из ка shy;кого-то тайного, бездонного подземного источника – говоря словами Кольриджа, «как лава, что в земле родил подземный изрыв». В результате сюжет словно бы сплетался с каким-то мрачным и бурным приливом чувств. Мало того, что Джордж не мог разобраться в течении событий; когда он возвращался назад, чтобы проследить нить повествования, то не всегда был уверен, что проследил ее до подлинного источника. Что до диалогов, все персонажи постоянно выкладывали с поразительной откровен shy;ностью все, что у них на уме и на душе, все, что они думали, чув shy;ствовали, видели во сне или воображали. И даже это прерыва shy;лось в самый напряженный момент вроде бы бессмысленными и несущественными высказываниями. Следить за ходом запутан shy;ных событий было трудно, поэтому, прочтя пятьдесят страниц, Джордж отложил книгу и больше на нее не смотрел.

И все же она не шла у него из головы. События, персонажи, диалоги, эпизоды вспоминались, будто обрывки не дающего по shy;коя сновидения. Кончилось тем, что недели через две Джордж вернулся к роману и за два дня дочитал его. Так поражен, так оза shy;дачен он еще никогда не бывал. На следующей неделе он перечел книгу вновь. Затем прочел «Идиота» и «Братьев Карамазовых». На этой стадии Олсоп его выследил, загнал в угол и в результате состоявшегося разговора сказал своим ученикам, что заблудший «нес бессмыслицу, словно псих».

Возможно, так и было. По крайней мере, все, что первоот shy;крыватель мог тогда сказать, было довольно бессвязным. Он да shy;же не высказывал никаких фанатичных убеждений, не признавался в страстной вере, что открыл великую книгу или великого писателя. Тогда все это не приходило ему в голову. Он лишь был уверен, что наткнулся на нечто странное, ошеломляющее, о су shy;ществовании чего до сих пор не подозревал.

В голове у Джорджа царил сумбур, однако он горел желанием поговорить с кем-нибудь, рассказать о прочитанном. И когда Олсоп явился к нему, с радостью вцепился в него. Олсоп был старше, мудрее, много читал, любил литературу, хорошо разбирался в книгах. Разумеется, лучше всего было поговорить об этом с Олсопом. В результате Олсоп предложил ему появляться, доб shy;родушно заметив, что в последнее время он стал чуть ли не чужа shy;ком: они устроят традиционный вечер дискуссий, придут все. Джордж восторженно согласился, было назначено время. И Ол shy;соп потихоньку сообщил остальным членам группы, что там, возможно, удастся провести полезную работу по перевоспита shy;нию – «вернуть Джорджа на правильный путь». Когда назначен shy;ное время наступило, все были добродетельно воодушевлены чувством долга, стремлением протянуть руку помощи.

Замысел Олсопа не удался. Встреча началась непринужденно, как ему того и хотелось. Олсоп сидел посреди комнаты, положив толстую руку на стол, с видом доброжелательного исповедника, с легкой улыбкой, говорящей: «Расскажи мне об этом. Сам зна shy;ешь, я готов к всестороннему взгляду». Ученики сидели в наруж-ней тьме, кружком, должным образом сосредоточенные. Злопо shy;лучный простак вынесся на эту арену, очертя голову. Он принес старый, потрепанный экземпляр «Преступления и наказания».

Олсоп по ходу общего разговора искусно подводил к этой те shy;ме и наконец сказал:

– Что это… э… за новая книга, о которой ты говорил мне в прошлый раз? То есть, – вкрадчиво продолжал он, – ты тогда рассказывал мне о книге, которую читал, – какого-то русского писателя, так ведь? – ласково произнес он и замялся: – Доста… Доста…. едского? – выговорил Олсоп с невинным видом, а по shy;том, прежде чем Джордж успел бы ответить, его громадный жи shy;вот заколыхался, из горла вырвался самодовольный громкий смех. Ученики бурно присоединились к нему.

– Господи Боже! – воскликнул Олсоп, снова негромко по shy;смеиваясь, – я не хотел этого, смех вырвался случайно, помимо моей воли… А как все-таки произносится эта фамилия? – сдер shy;жанно спросил он. Манеры его стали серьезными, однако глаза за блестящими стеклами очков насмешливо сузились.

– До-сто-ев-ский, – ответил Джордж.

– Черт возьми, Джерри, может, просто начхать на нее? – спросил один из учеников. Комната вновь огласилась их смехом. Громадный живот Джерри задрожал, и его клокочущий смех ока shy;зался самым громким.

– Не обижайся, – снисходительно сказал он, увидя, что лицо Джорджа побагровело. – Мы смеялись не над книгой – нам хочется послушать о ней, только чудно говорить о книге, когда не можешь произнести фамилию автора. – Внезапно он снова за shy;трясся от смеха. – Господи Боже, книга, может, и замечательная, но такой ужасной фамилии я еще не слыхал.