Зажигается свет. Неужто эта проблема с пропорциями будет всегда? Я только что видела перед собою его лицо высотой в десять футов, а теперь мне в глаза пялится золотой шарик размером с мускусную дыню.

— Ну, Луиза, и как тебе мой новый фильм?

Гляжу через его плечо на Гермико — не подскажет ли чего. Способен ли этот парень здраво воспринимать критику? Лицо Гермико абсолютно непроницаемо. Ну да покажите мне парня, которому по душе, когда его критикуют — или который хотя бы с этим стерпелся.

— Мне очень понравилось. Хотя не уверена, много ли я поняла. Девица с чаем — это дань благопристойности, так?

— Благопристойности? — Оро потирает руки, точно леди Макбет.

— Компьютерщик на тебя явно «запал».

Короткая пауза. Оро глядит на Гермико, та повторяет «запал» — и еще несколько пассажей на японском. Лицо Оро взрывается смехом. Он толкает меня в плечо крошечным кулачком.

— Луиза, ты поняла! Что ты за умница!

А чего тут непонятного-то? Прямо как с фильмами Риты Хейворт, когда от начала и до конца она распоследняя потаскушка, вплоть до самого эпилога, а в эпилоге выясняется, что люди просто неверно истолковали ее поступки и распоследней потаскушкой она в жизни не была. Внезапно она появляется в скромном костюмчике и шляпе с большими прямыми полями на блестящих волосах, тенетах страсти, и покидает дом с каким-нибудь там рыцарем без страха и упрека, каковой усаживает ее в свой «паккард» и увозит в Коннектикут, где она обзаведется двумя чудесными детишками и душевной горничной-негритянкой, конфиденткой и источником моральной поддержки в трудный час.

Гермико выходит поискать туалет. Я стою рядом с Оро, слушаю, как пошаркивают по кафельному полу мои бумажные тапочки.

— Как насчет со мной поужинать? — спрашивает он.

— С удовольствием.

— Так я заеду за тобой в отель в восемь. — Он глядит на часы. — А сейчас у меня встреча с менеджерами.

Я в недоумении.

— В мой отель в Осаке? Но мы выписались сегодня утром.

— В твой здешний отель. Все уже улажено.

— Но мне нужно вернуться в Киото: у меня завтра с утра занятия.

— Все уже улажено. — Он низко кланяется. — Попрощайся за меня с Гермико. — И исчезает за углом.

Гермико раскинулась на моей кровати. Дверца мини-бара открыта, она откупорила «Реми Мартин» и жадно пьет прямо из бутылки. Сбрасывает крышку с обувной коробки и извлекает на свет пару серебристых ботинок «эльф».

— Не помню, чтобы я их покупала.

— Ты и не покупала. Я купила их для тебя, пока ты примеряла прозрачную куртку с «Desiderata» через всю спину.

— Луиза, ты просто душечка. — Она садится, всовывает босые ножки в мягкие ботинки. — Как влитые. Обычно мне трудно подобрать обувь — у меня такие толстые лодыжки.

Ага, точно.

— Как тебе? — Разворачиваюсь от зеркала, чтобы она могла лучше рассмотреть платье, присмотренное мною в районе Омотесандо. Ничуть не «авторская модель» вроде той, что мы купили в Киото, самое что ни на есть простенькое платье из гофрированного креп-сатина за 150 000 иен.

— Даже не знаю. — Гермико вновь прикладывается к коньяку. — Бывают такие вещи, как слишком простое, слишком классическое… С твоей кучерявой гривой ты рискуешь походить на коринфскую колонну. Примерь-ка вот с этим. — Она кидает мне темно-фиолетовое бархатное болеро.

— Да оно ж на меня не налезет.

— Я купила его для тебя, пока ты шляпки примеряла.

— Ты «молоток», Гермико. — Болеро сидит идеально, а заодно и грудь стягивает и даже приподнимает. — Ну, как тебе?

Она потягивается и зевает.

— Самое оно. Я, пожалуй, сосну чуток. Удивительно, до чего выматывает хождение по магазинам.

— Оро сказал, что заедет в восемь.

Она сворачивает подушку вдвое и подсовывает ее под голову.

— Не уверена, что мне стоит идти. Он хочет побыть с тобой, Луиза.

— Он твой друг — а я так, сбоку припека. Она накрывает голову второй подушкой.

— Разбуди меня без четверти.

В фойе — плавательный бассейн. Выходишь из лифта на пандус, огибающий цилиндрический стеклянный резервуар. Мальчишка-японец в блестящих черных плавках скользит под водой рядом со мною, пока я спускаюсь по пандусу.

Внизу — гостиная, заставленная изогнутыми скамейками, обитыми черной кожей. Оглядываюсь в поисках телохранителей в полушинелях. Скамьи пусты — если не считать длинноволосого типа в проволочных очках и с тощей козлиной бородкой, что почитывает «Абитаре».

— Привет, Луиза, — говорит он.

— Оро.

— Ты меня не узнала. — Он встает, но, вместо того чтобы кланяться, приподнимается на цыпочках и целует меня в щеку. Край его черного дождевика волочится по мраморному полу.

— Не узнала.

— Здорово. — Ужас как доволен собой.

— Гермико сейчас спустится.

— Гермико? — Он наклоняет голову, словно напрочь позабыл, кто это. — Тебе отель понравился?

— Да, очень классный.