— Да,— согласился негр.— Теперь Марцеллино купит себе платье, Марцеллино не хочет больше ходить, как дикий зверь в пустыне!

Матросы громко засмеялись.

— Так, Марцеллино, тебе нужно купить тонкие белые брюки, конхо из пестрой шелковой материи и соломенную шляпу!

— И чтобы пистолет был в фае,— прибавил негр.— За пистолет я готов сделать все, это мой бог!

— Прежде ты не смел носить пистолет, а теперь можешь. Ведь ты освободил себя, да здравствует Марцеллино! — кричали матросы, на которых крепкий» напиток, что они лили в себя как воду, уже произвел свое действие.

— Клянусь,— прошептал хозяин,— сегодня здесь не обойдется без драки. И он с опаской приблизился к пирующим матросам, чтобы взять опорожненные кружки.

Когда Пепи, снова наполнив кружки, подал их матросам, на веранду быстро вошел новый гость. На нем были легкое светлое пальто и большая соломенная шляпа с широкими полями надвинутая на глаза.

Незнакомец боязливо оглядывался по сторонам, казалось, в этом полуосвещенном строении ему не по себе.

Незнакомец вместе с Пепи, нетерпеливо ждавшим своих денег, подошел к столу, за которым сидели матросы, и осторожно ударил Марцеллино по плечу. Затем он направился к той части веранды, где сидели гости, и Марцеллино вскоре присоединился к нему.

Когда незнакомец вошел в трактир, погонщик мулов Антонио вдруг с изумление обнаружил, что лицо незнакомца ему знакомо, стал наблюдать за ним.

— Глазам своим не верю,— прошептал Антонио,— если бы я не знал, что сеньор Ренар в Монте-Веро, то сказал бы, что это он сидит вон за тем столом.

— Что же знатному господину делать здесь, в трактире, и к тому же в обществе негра? — так же тихо сказал немец.— Ведь вы говорили, что адвокат Ренар выдает свою дочь замуж за молодого графа?

— Вы правы, но уж очень этот господин похож, впрочем, и этот гость не принадлежит к этому месту и обществу, вероятно, он затевает что-нибудь недоброе.

Тем временем незнакомец немного сдвинул со лба шляпу, и теперь в нем мы могли бы узнать Фукса. Правда, в наружности его произошли некоторые перемены. Его лицо было все еще бледным, но борода значительно поседела. Старый фланелевый сюртук, в котором мы его видели прежде, сменил нарядный, модный костюм, его руки стянули изящные перчатки, а его большая широкополая шляпа была самой изысканной работы.

— Ты ушел сегодня от виселицы,— начал Фукс на ломаном португальском языке,— потому я и позвал тебя сюда, но сначала скажи, не хочешь ли ты выпить?

— Нет, масса, Марцеллино не хочет водки.

— Так скажи мне, чего ты желаешь?

— Я желаю? — спросил негр.— А, Марцеллино понимает, у массы есть желание, и он хочет сперва узнать желание Марцеллино, чтобы сказать свое.

— Верно, я вижу, мы поймем друг друга! Не хочешь ли ты получить хорошую легкую службу?

— О да, масса, Марцеллино хочет легкую службу,— легкую службу и много денег!

— Смотри, как вы, негры, поумнели!

— Но легкая служба — не первое желание Марцеллино!

— Не первое, говоришь? А какое же первое?

— Первое желание — пистолет, хороший пистолет с серебряными украшениями; о масса, за пистолет я готов исполнить ваше желание.

— Завтра вечером твое желание будет исполнено — ты будешь иметь и кинжал и пистолет с серебряными украшениями. Но только ты должен исполнить одно мое желание.

— О, Марцеллино ждет приказания!

— Ты знаешь маленький укрепленный остров при входе в залив? С него таможенные чиновники причаливают в лодках к каждому приплывающему кораблю. Лодками правят черные.

— Марцеллино знает это.

— Хочешь наняться туда на несколько месяцев лодочником? — спросил Фукс.

— О масса, бедные невольники получают едва ли крусадо в день.

— Я кладу тебе два крусадо в день, Марцеллино, и плачу тебе за месяц вперед

— И пистолет и кинжал!

— Обязательно! Пистолет с серебряными украшениями, кинжал и шестьдесят крусадо я передам тебе завтра вечером у болверка перед тем, как ты сядешь в лодку, в которой отправишься на укрепленный остров, где ты по рекомендательному письму, которое я дам тебе, получишь место лодочника.

— О масса, Марцеллино непременно придет завтра вечером!

— Ты составишь свое счастье! Ну, а теперь главное: можешь ли ты молчать?

— Как могила, масса, за пистолет как могила!