— Пожалуй, тут, скорее, месть или ревность... — вставил Николай.

— По материалам дела, скорее, так. Но и в этом случае убийца прекрасно понимал, что ему выгодней отвести от себя подозрение и хотя бы инсценировать ограбление: наверняка будут искать среди уголовников. Правда, при убийстве с ограблением, в случае провала, наказание беспощадно: расстрел. Верно. Но ведь можно только инсценировать... Направить по ложным путям нас с вами. А этого убийца не сделал, а ведь, судя по обстоятельствам, это опытный, вернее, хитрый, изощренный преступник. Он должен был продумать и этот вариант. Вот почему я думаю, что ограбление все-таки было, но взяли у Андреева то, о чем мы просто не предполагаем. Вот почему мне и хочется прежде всего узнать: а что мог иметь с собой Андреев? Зачем он приехал в наш город? Здесь, когда все напуганы, это вряд ли узнаешь. А вот там, где он жил последнее время, всего могут и не знать. Даже если кто-либо и известил сообщников или друзей Андреева, можно будет проверить кое-что по их поведению.

Нет, нельзя сказать, что Горбунову поверили. Но все вынуждены были согласиться с ним, и он, получив благословение начальства, отправился на восток, в город, где последнее время жил Андреев.

Ивонин и Грошев взялись за работу. Новый подход Горбунова к делу заставил и их по-новому осмысливать каждый уже известный факт, как бы мал он ни был, да еще и трудиться над сбором новых фактов и фактиков: все может пригодиться в данном случае.

Каждый понимал, что прежде всего требуется как следует проверить самого Ряднова: вновь открытые обстоятельства настойчиво требовали это. Но версия Горбунова не позволяла действовать так, как прежде: быстро, решительно, почти с налета.

Теперь нужно было идти кружным путем, постепенно собирать всевозможные сведения и с их помощью решить судьбу Ряднова.

Грошев прежде всего стал проверять им же самим предложенную версию умышленного убийства. Ему казалось несомненным, и Петр Иванович в этом его поддерживал, что Ряднов мог взять оружие и особенно лыжи только у кого-либо из своих приятелей-охотников, и не в городе, а в селе возле аэропорта. У Ряднова просто не хватило бы времени съездить в город, взять все, что нужно, вернуться за город и, встав на лыжи, дойти до места убийства. Ведь в его распоряжении было всего три, максимум три с половиной часа.

Вот почему Грошев прежде всего вооружился терпением и проверил расчет времени: сел на автобус, заехал в аэропорт, оттуда через деревню вышел на зимник, а потом пробежал на лыжах до места убийства: времени хватило.

Побывав в тюрьме, Грошев договорился, чтобы там особо присмотрели за поведением Ряднова, установили, с кем он дружит, а по дороге из тюрьмы он опять заехал в Союз охотников к уже знакомому Яснову. Вдвоем они без труда установили всех владельцев оружия двадцатого калибра в деревне. Оказалось, что их не так много: всего шесть человек. Теперь следовало установить, с кем был знаком Ряднов. Тщательная проверка дала один ответ: ни с кем. В селе у Ряднова знакомых охотников не было.

И все-таки Грошев не поверил этому. Теперь он верил только фактам. Яснов долго не соглашался помочь Николаю. Ему надоело ходить по квартирам. Но Николай уговорил его, и Яснов в конце концов согласился и поехал с ним «для проверки» оружия. И тут оказалось, что два охотника давным-давно продали свои ружья, и просто не снялись с учета. Четверо остальных содержали оружие в образцовом порядке, но только двое из них охотились зимой и имели лыжи. Один из них — подполковник в отставке, бодрый, веселый человек — пропадал на охоте целыми неделями и, как было точно установлено, в день убийства охотился километров за сорок вместе с такими же отставниками. Последний был просто жмот, с неохотой передавший Яснову свое оружие для осмотра. Но ведь и эта черта его характера, подтвержденная соседями, могла служить просто маскировкой. Но... Но выяснилось, что накануне убийства он с товарищами ушел на охоту в ночь и вернулся только через день с тремя зайцами.

Значит, ни у кого в деревне одновременно ружье и лыжи Ряднов взять не мог. Яснов, как и всякий заядлый охотник, заразился азартом сыска, поскреб подбородок и предложил:

— Тут еще поселочек есть. Бывших дорожников. Там тоже два ружья зарегистрированы. И оба двадцатого калибра.

— Съездим.

Дело шло к вечеру. Низкое, пасмурное небо заметно темнело, и на поля ложились густые, почти фиолетовые тени. Инспектор осмотрелся и махнул рукой:

— Где наша не пропадала!

Первыми, к кому они зашли, была семья Зориных: отец, работавший подсобным рабочим на аэродроме, и дочь — дорожный техник. Ружье у них висело на самом видном месте. Яснов представился, и Зорин равнодушно кивнул на стену:

— Глядите.

— Давно охотились? — дружелюбно спросил Грошев.

— Никогда не охотился. Да оно, честно сказать, и не для охоты куплено.

— А для чего?

— Живем мы на отшибе, мало ли какие дела могут произойти. Вон, например, убили недавно одного в Южном. Ну и так, вообще.

— А дочь у вас где?

— Где ж ей быть... В городе, на работе.

— И это она каждый раз в такую даль ездит?

— Какая ж это даль? Да и автобусы ходят... исправно.

— Но все-таки... далековато. Чего ж вы в город не переберетесь? Квартиры не дают?

— Нет, не в том дело. Мы, понимаете, из Ленинграда... Она, дочь то есть, хватила в войну там такого, что еле вывезли. Ну, понятно, грудь у нее не очень крепкая. Туберкулез, в общем, был. Так вот, я ее сюда и вывез, чтоб дышала. Тут же воздух. Потом мать у нас умерла, и у меня, понимаешь какая штука, ранение грудное открылось. Так что ей бы теперь в самый раз в город переехать, а она меня жалеет: воздух же здесь какой — не надышишься. Вот и живем.

Пока Грошев разговаривал с Зориным, Яснов разложил свою «бухгалтерию», снял ружье и осмотрел его. Потом, не торопясь, разломил и, быстро оглядев старика и Николая, положил ружье на стол.