– Здравствуйте, – любезно поздоровалась я. – Мне бы пропуск в архив выписать.

– Секция? – Последовал короткий вопрос.

Я покосилась на Андрея без интереса изучавшего чистые библиотечные формуляры и, сдавленно кашлянув в кулак, быстро протараторила:

– Оккультной литературы.

Парень расплылся в издевательской улыбке, а библиотекарша в торжествующей.

– Секция опечатана, – протянула она таким довольным видом, будто только что узнала о выигрыше в лотерею. – В отделе проводили дезинфекцию, и доступ закрыли на неопределенный срок. Знаете ли, кто‑то подшутил и выпустил полк пауков. – Библиотекарь делано поежилась. – Вы, орнитологи, развлекаетесь, а весь факультет страдает.

– Арахнологи, – машинально поправила я с кислой миной. – Но мы‑то – не они, и становиться ими не собираемся.

– И превосходно, – счастливо заключила работница, – только пропуск не дам.

– Ведьмой, по ходу пьесы, ты, Антонова, сегодня не станешь, – хмыкнул Сухов, вызывая во мне истеричный смешок. – Соглашайся на орнитолога, это звучит поприличнее.

Уставившись в светлые глаза библиотекаря, я тихо и как можно душевнее пожаловалась:

– Без архивного материала я провалю курсовую работу.

Вдруг лицо женщины приобрело растерянное выражение, а взгляд затуманился и потерял осмысленность. Она растянула бескровные губы в подобострастной улыбке и плавным жестом открыла толстую канцелярскую книгу с разлинованными страницами.

– На чье имя выписывать?

Неожиданная услужливость скаредной дамы, только что отправлявшей нас восвояси, по‑настоящему насторожила, и мы с Суховым удивленно переглянулись.

– Антонова, – ошеломленно назвалась я. – Александра.

Работница принялась мелким почерком строчить мое имя в графу, потом вытащила бланк для пропуска.

– Так не бывает, – чуть склонившись, на ухо мне пробормотал парень.

– Ага. – Я нахмурилась, и от внезапной догадки заныло под ложечкой. Бедняжка казалась задурманенной, вернее, зачарованной.

– Держи, – женщина протянула заполненный пропуск. – На твоего друга выписать?

– Не надо! – в один голос испуганно выдохнули мы с Суховым и поспешно отошли.

Добравшись до середины прохода, я все‑таки обернулась. Внутри кололо от чувства вины. Из‑за стойки регистрации торчала лишь макушка с заколотым шпильками пучком жестких волос.

– Подожди секунду, – бросила я кавалеру и решительно вернулась.

Приподняв очки, женщина в смятении рассматривала канцелярскую книгу с фамилиями. При моем появлении работница оторвалась от озадаченного изучения страницы и недоуменно свела бровки. Взгляд по‑прежнему оставался мутным.

Я размашисто написала на чистом формуляре телефон мамы и сунула библиотекарше.

– Возьмите.

– Если вдруг услышите в голове странные голоса или чего‑нибудь в зеркале привидится, то немедленно звоните по этому номеру.

Жертва колдовства быстро заморгала, будто в глаз попала соринка. В лице проявлялась осмысленность, губы недовольно поджались. Враз стало ясно, что бедняжка отошла от гипноза и без помощи психиатра.

– Забудьте. – Поспешно потянувшись, я ловко вырвала карточку из рук библиотекарши и, пока женщина не пришла в себя окончательно, припустила к выходу.

В сумрачном коридоре было безлюдно. Из актового зала, находившегося на том же этаже, доносились неразборчивые голоса. Похоже, панихида была в самом разгаре, и, чувствуя неловкость, мы прошмыгнули, у открытых настежь дверей.

Зал оказался полупустым, желающих попрощаться с погибшей нашлось немного. На сцене, убранной похоронными венками, произносил траурную речь невысокий лысенький декан. На первых рядах позевывали преподаватели. Студенты, собравшиеся только ради свободной пары, нетерпеливо егозили в креслах. Печальное и обидное зрелище.

– Так как насчет кофе? – переспросил Андрей, когда мы добрались до архива.

– Чай, – с тяжелым вздохом сдалась я, – не люблю кофе.

– Заметано, – согласился парень, открывая для меня дверь в книгохранилище, откуда повеяло характерным запахом пыли и слежавшихся газет.

Предъявив пропуск сутулому инфантильному очкарику, я уселась за старенький компьютер с моргающим экраном и внимательно изучила картотеку. Упоминание о ведьмаке Аароне нашлось только в одной книге с названием «Проклятье».

Отыскав нужный стеллаж, я просмотрела несколько шеренг из потрепанных томиков. От старости на многих стерлись названия, и отклеивались корешки. Нужная книга в обложке из дубленой кожи обнаружилась на нижней полке, стиснутая с двух сторон многочисленными ветхими брошюрками. Чтобы вытащить тяжелый фолиант пришлось приложить усилие. Вместе с ним посыпалась кипа макулатуры, и по полу разлетелись пожелтевшие листики. Боясь, что кто‑нибудь заметит неловкость, я быстро собрала ворох и поспешно сунула обратно.