— Проверьте уровень воды в льялах! — приказал старший офицер.

Матросы бросились выполнять приказание.

Командир с помощником переглянулись.

— Откуда это у них? — спросил старший офицер. — Такая уверенность и чувство превосходства. Наверное, они правы. То, что было пригодно для Римской империи в период ее расцвета, то неприемлемо для нас. Я уже думал об этом, и мне пришла мысль сравнить паше время с первыми веками нашей эры, когда зародилось христианское учение. И все-таки за девятнадцать веков отношения между людьми мало изменились. В странах Востока, в Индии, Африке, еще существует рабство, на которое снисходительно смотрят англичане, французы, бельгийцы, да и мы, грешные.

— Вы думаете, что коммунистическое учение ждет участь христианства?

— Исторический опыт заставляет сомневаться.

— Сомневаюсь и я, а вот они знают и не сомневаются. — Воин Андреевич кивнул на застывших у штурвала матросов. — Матрос Громов и кондуктор Лебедь растолковали им, в чем разница между христианством и социализмом. Там — обращение к душе и совести и сохранение всех прежних отношений между людьми, а у коммунистов — отрицание всех форм угнетения и обобществление средств производства. Там равенство на небе, а у них — на земле. Вот, мамочка моя, в чем главная разница! Строки же об Августе я процитировал как доказательство того, что и после самых жестоких бурь наступает хорошая погода.

Матросы у штурвала сдержанно улыбнулись.

Воин Андреевич строго взглянул на них, затем перевел взгляд к трапу и увидел, что по нему поднимается одна из самых интересных личностей на «Орионе», радист Лебедь. На его костлявой фигуре мешком висела форма унтер-офицера. Он был рыж, веснушчат, весь он источал веселое благодушие. Нельзя было не улыбнуться, глядя на этого никогда не унывающего человека. Каждый день к двум часам, если не было ничего срочного, радист поднимался на мостик или, смотря по погоде, заходил в командирскую каюту с новостями, полученными в течение суток.

Радист, расплываясь в улыбке, поднял руку к уху, словно намеревался почесать его.

— Разрешите доложить, гражданин капитан второго ранга!

— Вы опять забыли надеть фуражку, Герман Иванович?

— Представьте, да. Эта фуражка изведет меня окончательно. Если я когда-нибудь отличусь и мне будет полагаться медаль или какая-нибудь еще награда, то прошу вас, вместо всех наград отдайте приказ, что я могу ходить без фуражки.

— Но вы и так ходите без нее.

— Да, но я нарушаю порядок.

— Совершенно верно. И я нарушу порядок, если отдам такой приказ. Ну что у вас там?

— Если относительно порядка, то он не вечен. Извините, а что касается новостей, то кое-что набралось за истекшие сутки. Английские, французские агентства, а также немцы передают о мелких стычках на Западном фронте. По всей вероятности, кайзер Вильгельм готовит большое наступление. Германия еще сделает попытку вернуть инициативу, используя ослабление действий наших русских войск на Восточном фронте.

Радист обладал абсолютной памятью и никогда ничего не записывал.

— Возможно, возможно. Ну, а дома как?

— Положение в стране необыкновенно сложное и тяжелое для Советской власти. Все западные агентства пишут о крахе большевиков в ближайшие месяцы и даже дни. В стране всего не хватает. Они смакуют несчастья нашей родины. Ленину и его товарищам приходится решать необыкновенно трудные задачи, чтобы сохранить завоевания революции.

В Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Токио реакционеры подготавливают общественное мнение, чтобы начать интервенцию в Советскую Россию и с севера, и с юга, и с востока. В «Нью-Йорк таймс» помещена статья Чарльза Невилла, в которой доказывается необходимость помочь русским союзникам восстановить порядок в своей стране.

— Так, так. Все это мы читали в лондонских газетах. Ну, а что хорошего?

— Есть и хорошее. Советские войска вновь заняли Конотоп и развивают наступление на Ромны. Советскими войсками занят Екатеринодар.

— Поразительно! — сказал старший офицер. — Как они могут при таком положении воевать и одерживать победы? Отчаяние обреченных. А что будет дальше, когда вся мощь союзников обрушится на голодную, плохо вооруженную армию красных?

Улыбка не сходила с лица радиста все время, пока он передавал содержание перехваченных сообщений, при последних словах улыбка застыла на губах, и он сказал:

— Мы не одиноки.

— Ну кто же с нами? Кто? — спросил старший офицер, в то время как командир, закрыв историю Рима, в раздумье смотрел на размеренно бегущие за бортом волны.

— Рабочий класс всего мира. Солидарность пролетариев всех стран! — торжественно ответил радист и добавил: — И последнее самое важное сообщение, — он полузакрыл глаза и прочитал на память: — «Семнадцатого марта в Екатеринославе открылось заседание Второго Всеукраинского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Собралось свыше тысячи делегатов. Из них 401 большевик, 414 левых социал-революционеров, украинских социал-демократов 100». Далее много пропущено, но резолюцию удалось принять. Съезд вынес резолюцию, в которой сказано следующее: