И дрег просто пошел дальше. Крики Грерии не заставили никого из них ни обернуться, ни вздрогнуть. Видимо, вопли здесь были делом обычным.

– Нет, ну нет, ну это же просто невозможно.
– Причитала Грерия. Она ведь только в самом начале. Она - ведьма, она - талантливая ведьма, она никогда не была ни на каком слое, потому что еще будучи живой, уже состояла в местном штате.

Крики ее обрвались разом, как только она оказалась одна в индивидуальном слое. Сказать, что Грерия была перепугана - это не сказать ничего. Она боялась открыть глаза, вдохнуть, шевельнуться, но все же сделала это, потому что вечно так стоять было невозможно. К своему удивлению, ведьма поняла, что стоит в пустоте, в чистой белизне нетронутости. Как такое могло случиться? Пусть она и не считала себя исчадием ада, но и белой и пушистой никогда не была, это уж точно. Насколько она знала, сейчас вокруг нее мир должен был сходить с ума, наполненный всеми ужасами, что она творила в своей жизни, чертями, демонами, жертвоприношениями, проклятыми людьми, тянущими к ней свои руки в желании разодрать на части, обкраденные, несчастные, рыдающие люди, кричащие дети.

– Только не надо обо всем этом думать сейчас, - приказала себе Грерия. Но даже если бы она не думала, все эти образы были в ее памяти и должны были отразиться вокруг нее, воссозданные податливой материей индивидуальных слоев. А ее собственый слой, мир был девственно чист. Грерия еще раз недоуменно осмотрелась по сторонам, потом поглядела себе под ноги и заметила, что стоит в небольшой луже, в которой отражается тонкая красивая девушка с золотыми волосами. Девушка? Грерия радостно рассмеялась. В ожидании кошмара, она и забыла совсем о положительном свойстве всех слоев, хотя во всех остальных случаях его едва ли можно было счесть положительным, - возвращать человека в его идеальное состояние, чтобы его надольше хватило до тех пор, пока он не умрет, и так заново, по кругу. Слой снова вернул ей молодость, и, насколько она знала, эта молодость не исчезнет через несколько часов, если конечно ей только удастся выбраться, иначе толку от этого подарка будет маловато. Грерия завороженно продолжала глядеть себе под ноги и размышлять, когда заметила в воде несколько черных ягод, и в тот же момент все поняла. Она была в одном слое со скользящей тварью, которая нашла первый свободный и воспользовалась им, чтобы распробовать плату Грерии.

– Здорово, сестрица, - еще радостнее, чем в первый раз рассмеялась Грерия, вспоминая последний облик твари.
– Вот мы с тобой и снова встретились.

Но веселье ее не было долгим: она по-прежнему не знала, как выбраться. Единственное, что утешало - ее не будут мучить кошмары, пока тварь здесь. Но что делать дальше? Тварь рано или поздно очнется и смоется. Вопрос был только в том, когда. Как уговорить ее вытащить Грерию и возможно ли это без дрегов? Грерия тяжело вздохнула, в раздумии накручивая на палец одну из золотистых прядей.

Самаэль скользнул от дрегов прочь, сделав крюк недалеко от входа в дно, погруженный в размышления, и пытаясь понять, от кого еще он может добыть интересующие его сведения, когда вдалеке проскользнула показавшаяся знакомой фигурка с золотистыми волосами. Самаэль прогнал наваждение прочь: ему стоит думать о делах, а его мысли снова бегут к развлечениям.

Может, прямиком к хозяину с докладом о делах на поверхности? А там и узнает то, что его интересует? Может, Аба сам расскажет ему, что произошло? Он хлопнул себя по голове когтистой лапой. А как же иначе: здесь же все чисто и прозрачно, здесь не строят заговор на каждом шагу, здесь не подминают один другого самыми гнусными способами. Но он заставил остановиться свой мысленный поток, став на какую-то минуту мрачным: что с ним может случится? Он уже падший, падать дальше некуда. Самаэль горько рассмеялся. Лапы обняли локти, пленка крыльев припала к спине. Если не считать этих крыльев, он прекрасен, как и раньше, и, если не считать его запутавшейся души, конечно. Уцур всегда мрачен, он всегда весел, но и одна, и вторая - всего лишь маски. Два товарища, две маски: одна смеющаяся, другая печальная, в театре теней.

Крылья за его спиной вздрогнули и вновь расправились, а на лице опять появилось беззаботное выражение. Навестит-ка он свою девочку, если все равно ничего лучше придумать не может. Если Уцур зацепится за эту вавилонянку, возможно, он все-таки расскажет что-то сам.

Дверь расступилась перед ним, и в комнате его встретила одинокая София. Она смотрела в окно наружу, в котором сейчас пробегал пейзаж величественных гор, по виду скорее, шотландских или северных Куллин и задумчиво забрасывала в рот большие виноградины с его стола.

– Где Елена?
– С порога спросил он, сильно удивишись, если не сказать больше.

– Я н-не... я не знаю, - с трудом выговорила София, выронив виноградину, та сиротливо покатилась по полу.
– Я спала, а когда проснулась, ее уже не было.
– Взяв себя в руки, уверенно произнесла она.

– Ну-ну, не было...
– недоверчиво произнес Самаэль, разглядывая девушку.
– И ты ничего не слышала? Ни шума, ни возни?

Девушка молча покачала головой, только ее глаза расширились. Но Самаэль понимал, что она боится его, и его реакции. Боится сказать лишнее и не сказать того, что он хочет услышать. Они всегда так запуганы и на грани истерики. И если у Елены было достоинство и чувство юмора, и изрядная доля мастерства и испорченности, то он не мог сказать подобного о другой. Достоинтсво, озорство, расслабленность, такая не свойственная для только что вырванных из слоев... В нем зародилось сомнение: ему говорили, что будет брюнетка и рыжая, если он не ошибся. Неужели она была чужой? Шпионкой? Но зачем?

Самаэль опустился на кровать.

– Как она сюда попала?

– Нас привели для развлечений.
– Не колеблясь, ответила София.

– То ли упрямая, то ли правда.
– Подумал Самаэль.
– Но интереснее было, как девушка исчезла, пройдя сквозь двери из расплавленного металла. Если бы другая знала этот фокус, ее бы тоже уже здесь не было.

– Ладно, - он сделал вид, что поверил ее словам.
– Никуда не уходи.
– Иронично бросил он ей на прощанье, подымаясь и исчезая в дверях.

– Пронесло.
– Выдохнула София, когда его фигура растворилась, и только теперь заметила, что раздавила напрочь виноградину, которую сжимала в руке. София с отвращением сбросила ее на поднос и очистила ладонь - теперь все, даже самые безобидные вещи напоминали ей о пережитых кошмарах. Она снова повернулась к окну и уставилась в него: сейчас за ним было заходящее солнце и поля. Она бы никогда не покидала эту комнату, если бы могла, а еще лучше - выпрыгнула бы прочь в окно, но она уже проверила: оно было чем-то вроде телевизора, только в дополнение к картинке снаружи долетал ветер, звуки и запахи - все, как в настоящем мире. Как бы она хотела сбежать туда.