– Я понимаю, что сам во всём виноват… во всём этом дерьме! Но я мог бы исправить дело!.. Мог бы! Если б только капитан мне хоть немного доверял… Хотя! – Алмаар усмехнулся с горечью, – К чёрту его доверие! Больно надо!.. – дёрнул плечом, – вот только зря мы здесь валандаемся! Пробиваться нужно! Всеми силами! Одним ударом! Решительно и быстро!.. Они же нас вытравят… Или перестреляют по-одному… А капитан всё тянет! Будто сам не видит, что с каждым часом наше положение всё хуже, всё умже и теснее кольцо… Он боится! Боится, что мы погибнем, и приказ будет некому выполнять… А какой приказ может быть сейчас? В нашем положении!.. Какой, к чёрту, приказ?! – он чуть приподнял голову и посмотрел на Джейка, холодно и непримиримо глянул из-под брови, сверкнул раздражённо глазами. – Так и так ведь погибать… Я это ещё в первый день понял! Сразу, как на капитана нашего взглянул…

«Как же ты, однако, не далёк от истины! Как ты близок к разгадке! – Джейк мысленно усмехнулся, – Но от меня ты всей правды не узнаешь… Пусть Дюпрейн сам всё рассказывает, раз уж взялся за такое дело. Пусть сам объясняет им всем… – думал в свою очередь Джейк, почти не прислушиваясь к нервным излияниям Алмаара. Да и что он может выдать, кроме истерики, этот не повзрослевший до сих пор ребёнок, готовый дуть губы из-за каждой мелкой, незначительной обиды, да ещё при всём этом делать всё по-своему, плевать на других и ни к чему не прислушиваться?..»

– В принципе, кроме, как пробиваться, нам ничего больше не остаётся. – Сделал вывод Алмаар, обдумав собственные слова и мысли. – С утра мы все будем на голодном пайке, а на одной воде долго не протянешь, да и от Чайны нас уже отрезали… Да и не будут сионийцы ждать, пока мы все тут с голодухи попадаем, а они нас тёпленькими возьмут! Перестреляют всех, к чёрту, и ждать не будут! – Янис рывком поднялся с земли и добавил для чего-то, – Давно бы уже ушёл, если б не патроны… Капитан спит на них, попробуй достань.

Джейк промолчал, и Алмаар тоже молчал все то время, пока собирал свои вещи, убирал аптечку, увязывал рюкзак. А Джейк, глядя на него, на эти торопливые сборы, думал со странным равнодушием: «Ошибался я, значит, насчёт аптечки. Не в ней, выходит, взрывчатка уложена, раз для лекарств место нашлось… Да и Алмаар ничего странного не заметил.»

– Слушай, гвардеец, давай уйдём! – Неожиданно вдруг предложил Янис, замерев со своими сборами, глянул прямо, в упор. В его голосе промелькнули нотки доверия, почти дружеского и искреннего, словно бы действительно его заботила участь Джейка наравне со своей. Джейк вскинул голову: «Обалдел он, что ли?» Это было опасное, рискованное предложение, крамольное даже, направленное против капитана, против остальных ребят. Сейчас, когда каждый в их команде должен полностью доверять товарищам, положиться на них, как на самого себя, это дикое предложение выглядело святотатством. Нет! Предательством! Да уж, конечно, от кого, как не от Алмаара, его можно было ожидать? Он же только о своей шкуре и думает! Что за сволочь?! Редкостная! Виноват во всём больше всех, а как чуть что… Не-ет, мы или все выберемся из этой передряги – или никто!

А Алмаар, глупый Алмаар, подумал почему-то, что Джейк сомневается именно в нём, как в напарнике, и заговорил быстро, чуть слова не глотая:

– Я тебя не убью – ты не думай!.. Мне это ни к чему!.. Ты же хорошо ориентируешься в лесу… да и патроны мне нужны… А я бы провёл тебя через сионийские ловушки… через «фиксировщиков», через солдат… Всю группу не смог бы: нас слишком много, а вот двоих – тебя и себя… Мы бы спаслись, понимаешь?!.. Ушли бы отсюда!.. Пока ещё не рассвело… Прямо сейчас, они и ждать нас не будут, устали за ночь… А там бы разошлись кто куда… Нас ведь и искать никто не будет! В части решат, что мы уже всё, того… – он провёл рукой по горлу. – Мы же смертниками сюда шли, на убой… Чёрт возьми, это же последний шанс, последняя возможность спастись!.. Они же нас всё равно возьмут, это вопрос одного-двух дней… – в срывающемся голосе Алмаара явственно сквозило отчаяние. Ему хотелось жить, ему очень сильно хотелось жить…

Лицо Джейка за всё это время ни разу не поменяло своего выражения, только в глазах на миг вспыхнула странная опасная искорка. Алмаар сидел очень близко, их разделяло не больше метра, да и лес вокруг уже посветлел, к рассвету время шло, и сейчас они оба хорошо видели друг друга и прекрасно поняли без слов, кто и о чём думает… И Алмаар понял, что зря завёл этот разговор, неожиданно разозлился на себя за свою слабость, за своё доверие, и ещё больше убедился в том принципе, которому следовал всегда: кроме тебя самого твои заботы никого не волнуют, поэтому не трепись почём зря, а полагайся только на свои собственные силы! А Тайлер – эта невозмутимая сволочь! – поднялся с одним коротким словом:

– Пошли!

Но явно – не в бега! Нет! Здесь и думать нечего, и так всё ясно: назад идём, к месту ночёвки… Остальных искать и, как вчера, снова красться о дерева к дереву, вздрагивать на каждый шорох, прислушиваться и озираться. А зачем? Только время же зря теряем!

Алмаар с ненавистью смотрел в спину, Джейк чувствовал на себе этот взгляд, а сам думал: «Уходи один, если хочешь, если тебе так не терпится! Если смелости хватит с одним патроном через лес переть… Если наглости хватает, пожалуйста!.. Нашёл себе товарища!..»

Нет, сам бы он не смог вот так, взять и уйти, даже зная о цели операции, о провале, о близкой и такой возможной смерти… Лучший вариант – плен или сионийская пуля… Хотя, нет! – не лучший, а единственный для нас, для всех… Но только не трусливый побег!

Что за этим стояло? Гвардейская выучка? То товарищество и взаимопомощь, о которых им твердили при подготовке? Или просто – отцовское воспитание? Кто знает? Просто Джейк знал, что ни при каких обстоятельствах не пойдёт по пути, предложенному Алмааром, даже в мыслях своих такого не может себе представить. А Алмаар? Что о нём говорить?! Он о собственной шкуре думает прежде всего. Какие у него принципы? Какое воспитание? Какое оно вообще может быть у бродяги и уголовника?