– Что, гвардеец, опять встретились? Ну и везёт же мне на неприятности…

Джейк выругался про себя, вздохнул с облегчением и сел. Всё-таки в груди потеплело как-то радостно: уж лучше Алмаар, чем кто-нибудь из сионийцев. Алмаар тоже зашевелился рядом, чуть слышно брякнул автоматом. Встречей с Джейком он тоже был удивлён не меньше, разбегались-то все кто куда, а они вдвоём даже сейчас понеслись в одну сторону, в одни кусты почти что. Вот уж точно – везуха!

– Как тебе эта игрушка? Здорово придумали, правда? – Янис с невольным уважением прищёлкнул языком, покачал головой с задумчивым видом. Был он сейчас без кепки, поэтому свободно копался пятернёй правой руки в отросших волосах, нервно, да ещё и с болью, и смотрел в землю с глубокомысленным видом, словно и не здесь был сейчас, а в другом месте.

– Не знаешь, как остальные? Видел кого-нибудь? – спросил, наконец, первым Джейк. Алмаар перевёл на него глаза, хотел сказать что-то резкое, но передумал и ответил с усмешкой, со своей вечной презрительной ухмылочкой. – Ну и вид у тебя!

– Сам-то лучше? – обиделся немного Джейк, осторожно подушечками пальцев коснулся щеки; кожа горела, стала неровной от ожогов, даже это легкое прикосновение вызывало нестерпимую боль. Вздохнул и сказал устало. – Аптечку нужно…

– Вот, хорошая вещь, помогает сразу! – Алмаар покопался в своём рюкзаке, бросил что-то. Джейк поймал ампулу на лету, на ней не было надписи, но это оказался «Антирад». И вправду хорошая вещь. Небольшая ампула из высокопрочного пластика, в ней как раз на одну дозу. Ампула, совмещающая в себе и шприц. Под отвинчивающимся колпачком находился тонкий, как игла шприца, заострённый кончик. Попадая в тело, он растворялся под действием тепла, и лекарство под давлением впрыскивалось внутрь. Такой укол можно было поставить и в антисанитарных условиях, не имея никаких навыков в медицине, хотя в армии их всех кое-чему научили.

Джейк зажал ампулу в кулаке правой руки, левой медленно открутил колпачок и одним ударом – коротким, прямо через ткань, – ввёл «Антирад» в плечо левой руки. Через несколько минут после инъекции должна навалиться общая слабость, об этом Джейк знал из личного опыта, а сейчас пока было хорошо, даже боль сразу прошла. Да оно и понятно, ведь «Антирад» ещё и обезболивающее содержит…

– Спасибо… – чуть слышно одними губами поблагодарил Джейк. Алмаар только плечами в ответ пожал. Он и сам не понял, даже не ожидал от себя самого такого, но отдал Тайлеру последнюю, вторую ампулу «Антирада». Почему? Чем руководствовался? А чёрт его знает? Он с детства не привык отчитываться перед собой самим за свои действия. Отдал последнее – и подумаешь! О собственных ошибках и просчётах Янис вспоминал обычно только тогда, когда бывало уже слишком поздно, но и тогда он винил лишь себя одного. Он не был жадиной или эгоистом, но сейчас он спасся, и остальное его интересовало мало, да и кто его знает, что завтра будет, зачем тогда об этом думать? Всю свою жизнь он жил одним днём, прожил – и ладно, прожил сегодня, даст Бог, проживёт и завтра. Будущее его интересовало мало, и он всегда старался, все усилия свои прикладывал для разрешения проблем дня сегодняшнего. А их он привык решать только по мере появления. Это правило выработалось у него с годами, прожитыми на улице, в неблагополучной среде, где Янис действительно радовался каждому прожитому дню.

Джейк сидел, привалившись спиной к стволу дерева, и незаметно наблюдал за Алмааром. Его поведение и этот поступок, были несвойственны натуре Алмаара, были почти товарищескими. Это удивляло. Джейк словно увидел Яниса с другой стороны, таким, каким он, наверное, может быть со своими хорошими знакомыми или даже друзьями. Хотя были ли они у него, эти друзья? Он, верно, и сам бы на этот вопрос толком не ответил…

Но при всём при этом это всё тот же тип! Не изменил своей привычке даже в этом случае. Когда они все рванули на сигнал капитана, Алмаар подзадержался, зато рюкзак свой захватил… Всё своё ношу с собой! Только себе одному и доверяет, хотя…

Джейк поморщился, вспомнив про ампулу, ведь пришлась она очень кстати. Слабость навалилась незаметно, мягкой, очень приятной волной, почти убаюкивающей, пальцем пошевелить лень. Джейк сидел, низко опустив голову и закрыв глаза. В сон клонило – страшно! Но главное – пережить несколько первых минут, пока «Анти-рад» растворяется в крови. Такое всегда происходит, это обычно… До слуха, как сквозь толщу воды, доносились слова Алмаара:

– Серьёзно они за нас взялись… с такими-то ловушками… – помолчал немного, раздумывая, и добавил. – Ведь расшвыряли их, поди, сволочи, по всему лесу! Не пройдёшь теперь… Выбираться нужно из всей этой заварухи… Прорываться и уходить подальше! – Янис взмахнул рукой с раздражением, с досадой; уловив это резкое движение, Джейк вскинул голову, глянул на Алмаара затуманенными глазами. Лицо Яниса приобрело знакомую чёткость: возвращалась чувствительность. – Понимаешь, гвардеец, рвать нужно когти?! – громко сказал Янис, не отводя взгляда от лица Джейка, так хотел достучаться до него, хотел быть услышанным. Но взгляд его был все тем же рассеянным, и Алмаар вдруг крикнул. – Я уже руки сионийцев у себя на горле чую! – Он схватил себя за горло обеими руками, будто показывал в действии свои слова, яростно сверкнул в полумраке глазами, – Дышать не могу нормально… – добавил уже негромко, вздохнул тяжело, поводя плечами, посмотрел на Джейка исподлобья. – Куда ни ткнись – везде их форма… Аж в глазах уже рябит… Ненавижу!..

«Почему не ушёл тогда, в тот раз ещё? Зачем вернулся, ведь был же уже на той стороне дороги? Что тебе мешало? Ну и ушёл бы! – Подумал про себя Джейк, глядя на Яниса с безучастным равнодушием. Сам он плена не боялся. Был уверен, что выберется из этой передряги, выберется непременно живым, ведь его возвращения ждали дома, и мать, и отец… Да и в Гвардии нужно еще многое уладить… А вот Алмаар дёргается не зря! Он – один! Ни семьи, ни друзей, ни сочувствующих! Одни враги! Ему только на себя одного рассчитывать приходится… За него и помолиться-то некому… И никто его не ждёт… Сгинет он здесь – никто о нём и не вспомнит!.. Эх, знал бы ты, дружок, для чего нас капитан на рудник тащит, давно бы уже застрелился, или у Дюпрейна пулю выпросил… Чтом сионийцы, когда свои, с Ниобы, такую свинью подкладывают? Их ты там со своим мнением, да и со своей жизнью, интересуешь меньше всего! Им важна цель! А цель – это рудник бесхозный, разрушенный до основания… Ни нашим – ни вашим…»

– Ведь мы же зря здесь таскаемся! Кружим на одном пятачке!.. Да нам же, ещё немного, и начнут пятки очередями греть! – с раздражением в голосе продолжал Алмаар. Он сидел, запустив пальцы обеих рук в волосы на макушке, а локтями упираясь в колени, притянутые к груди. Смотрел на «молнию» комбинезона и говорил, говорил, зная, что Тайлер – единственный человек, с которым он может говорить обо всём, что думает. Но это была далеко не дружба и даже не доверие, а возможность выговориться за последние несколько дней пока рядом нет капитана… Хотя, может быть, и было в этом что-то от доверия, всё-таки их с Тайлером многое связывало, они друг о друге знали слишком много, чтобы и дальше оставаться врагами. Это был скорее военный нейтралитет, основанный на взаимном уважении сторон при большом влиянии компрометирующей информации.

Они не трогали друг друга до поры до времени, но каждый чувствовал исходящую от противника опасность, и это заставляло их всё время быть настороже, следить друг за другом, словно бы контролируя, чтобы противоборствующая сторона не перешла каких-то ни разу не объявленных границ.

Каждый из них уже знал и понимал своего врага, и это их немое противостояние было уже заметно и окружающим. Сами же они понимали: случись что в отряде, власть придётся делить между собой, ни Моретти, ни Кордуэлл конкуренции не составят. И если это случится, пощады от другого не жди!