Сноровисто расставив на столе тарелочки с едой и налив в чашку ароматного горячего травяного отвара, девушка села напротив, удовлетворенно наблюдая, как ест голодный мужчина.

– Спасибо, я и в самом деле, оказывается, был очень голоден. Не желаешь присоединиться ко мне. Здесь на двоих хватит.

– Нет, спасибо, Ваше Величество, – Тесса снова смутилась. – Я сыта.

– Даже вот это пирожное с засахаренными вишнями?

– Нет, благодарю. Понимаю, что сейчас спать вас не удастся уложить, но хоть ночью поспите. Если вы себя изведете, ведь от этого никто не спасется.

– Я боюсь упустить что-то из-под своего контроля, – признался Алиэр. – Слишком мало людей, которым я мог бы по-настоящему доверять.

Девушка кивнула.

– Согласна, но все же. Ваше Величество, если вы больше ничего не хотите спросить, можно я пойду домой?

– Да, конечно. Аданэл там заждался, наверное.

Тесса покраснела.

– Если появятся какие-то новости, я непременно вам сообщу.

Коротко кивнув, девушка упорхнула.

– Ну как, живая? – немного ехидно поинтересовался Аданэл, но осекся, поймав укоризненный взгляд девушки. – Все-таки он признался?

– Я сама догадалась. Совсем вы Его Величество не бережете. Он же на тень похож. Бледный, под глазами синяки.

– А что сделать-то? Насильно его кормить или спать укладывать? Он король все-таки.

– Но нельзя же все время только работать! – возмутилась Тесса.

– Холост Его Величество, вот и некому присматривать. Ладно, хватит обсуждать короля, он король все-таки. Госпожа Орр, не желаете ли отобедать вместе со мной?

– Ой, – пухлые щечки снова вспыхнули румянцем. – А удобно ли это будет?

– Неудобно на дереве спать – белки будят, – хмыкнул юноша и потащил улыбающуюся Тессу за собой.

Он думал, что Лэли будет колдовать или раздобудет откуда-нибудь зелья, наподобие того, которым их травили в Башне, но девушка принесла бутылку крепчайшей рябиновой настойки.

– Откуда? – удивился Нэран.

– Оттуда же откуда твоя и моя одежда. Утащила с помощью магии.

– Эх, не свалиться бы. На голодный-то желудок, – юноша вытянул пробку.

– Держи, – словно предугадав его слова, гварна раздобыла где-то полкаравая черного ноздреватого хлеба и кусок копченой рыбы.

– А ты? – просил он.

– Я уже поела.

Долго маг не заставил себя уговаривать, от души вцепившись зубами в жесткие ароматные волокна. Когда последняя косточка была тщательно обглодана, юноша с сомнением посмотрел на бутылку настойки, взболтал содержимое, и решительно глотнул, тут же закашлялся, на глазах выступили слезы.

– Как ты? – заботливо поинтересовалась гварна.

– Ничего, – кое-как продышался маг. – Жить буду. Никакая это не рябина, – он мутнеющим взглядом посмотрел на этикетку. – Бузина какая-то! Ик.

Лэли обеспокоено наблюдала за пьянеющим магом, одновременно отслеживая передвижение тех, кто их искал. Нэран же спел-пробубнил песенку, собрался было задремать, но потом встал и куда-то направился. Вид у юноши при этом был весьма странный, больше всего он походил на лунатика.

Они выбрались на крышу, причем через ход, о котором Лэли ничего не знала.

– Ты сможешь взлететь отсюда?

– Смогу, – девушку сильно удивило, что ее спутник еще может разговаривать.

В этот раз всевиденье не было таким вымученным, как после побега из Башни, но и видел он слабее. Все-таки, наверное, дело было не в ясности или притупленности сознания.

Лэли сняла плащ, под которым прятала крылья, подошла к Нэрану.

– Что мне сделать, чтобы тебе было удобнее? Сотворить заклинание обезвешивания я сейчас не смогу.

– Я сама сотворю. Ты, главное, показывай куда лететь.

В этот раз она обняла его не только руками, но и обхватила ногами, будто на дерево взбиралась. Со стороны смотрелось, наверное, смешно, на зато у Нэрана в этот раз хотя бы нижние конечности не болтались, как якорь.

Лэли также сотворила заклятие невидимости, теперь странную летунью не могли заметить и обычные люди.

Ладно, хватит размышлять о постороннем. Нэран сосредоточился на том, чтобы увидеть барьер, не выпустивший гварну из города. И всевиденье услужливо показало купол белого света, накрывший город. Был он не сплошным, а будто сплетенным из волокон. Кое-где плетение было необыкновенно плотным, сливаясь в сплошную стену, а где-то редело, и видны были довольно крупные прорехи.