— Он скоро вернётся. Его вызвал ваш отец.

— Мой отец…

Конрад в отчаянии заломил руки (у кого он научился этому жесту?!) Дингер раздражённо отвернулся. Чёрт! Не хватало, чтобы это капризное создание забилось в истерике! Скорее бы возвратился Лендерт…

— Ненавидишь меня? — Конрад усмехнулся с откровенной злобой. — Ничего, я завтра уеду. Герхард отправляет меня в Баварию, и ты поспособствовал этому, ведь на самом деле Фрица убил ты, а не я!

— Да, ваша светлость, — невозмутимо признался Дингер: трудно обмануть того, за чьей спиной стоит дьявол. — Но почему-то вы до сих пор не выдали меня и были очень любезны со мной. Стало быть, я могу надеяться на ваше прощение?

— Надейся… Только завтра меня здесь уже не будет. Какая разница, простил я тебя или нет? Мы больше никогда не увидимся. К тому времени, как я вернусь в Норденфельд, ты умрёшь от старости.

— Лучше умереть от старости, чем быть повешенным. Я благодарен вам, ваша светлость.

Конрад подошёл к окну.

— Как ты думаешь, далеко отсюда до Баварии?

— Не могу сказать точно, ваша светлость. Всё зависит от того, каким путём ехать. Мы наверняка поедем через Прагу. В любом случае недели две — три на дорогу уйдёт. Вы ведь не будете мчаться без отдыха день и ночь.

Дингеру показалось, что его слова обрадовали мальчика.

— Значит, мы поедем через Прагу, — тихо произнёс Конрад, глядя в окно на холмы, меж которыми угадывалась дорога.

Лендерт вернулся мрачный и растерянный.

— Собирайся в путь, — сказал он Дингеру, — завтра мы уезжаем в Зенен.

— Мы?!

— Да, приятель. Барон приказал нам сопровождать его сына в пути и остаться с ним в Зенене, так что простись с благодатной моравской землёй.

Сказать по правде, Дингер остался доволен этим известием. "Благодатной моравской земле" он предпочёл бы Аравийскую пустыню, только бы оказаться как можно дальше от Норденфельда. Моравия была ему так же чужда, как и Бавария. Его раздражали здешние жители — все эти словаки, ганаки, чехи и прочие славяне с их уродливым языком и нелепыми обычаями. Будь его воля, он уехал бы на север, к морю…

Но с Лендертом он не стал откровенничать. Если Герхарду угодно, они поедут в Зенен и, возможно, благодаря этому, сохранят свои жизни.

Конрад с трудом скрывал горе и ярость. Отец снова унизил его, решив отослать с глаз долой.

Огорчён был и Лендерт. Он привык к Моравии. Ему нравились мягкие вершины пологих холмов, окружающих Норденфельд, золотистые поля ячменя и ржи, светлые пруды, над которыми кружили стаи чаек, совсем как на его родине, в Голландии. Он чувствовал, что никогда больше сюда не вернётся.

Ночью ему так и не удалось уснуть. Он сидел у постели своего маленького хозяина. Конрад лежал с закрытыми глазами, но не спал — неровное дыхание выдавало его.

Перед самым рассветом Лендерт ненадолго задремал и вдруг проснулся, словно на плечо ему легла невидимая рука. Постель Конрада была пуста. Мальчик стоял на балконе, подставив лицо прохладному ветру. На востоке мерцала утренняя звезда.

Лендерт вышел на балкон.

— Пойдёмте в комнату, ваша светлость, вы простудитесь.

Конрад молча кивнул. Он дрожал от холода. Лендерт увёл его в спальню.

— Я не усну, — сказал Конрад. — Скоро за нами придут. Помоги мне одеться.

Тонкая бледная полоска зари едва проступила вдали над холмами, когда пришёл капеллан. Конрад был уже одет и ждал, сидя у окна.

В комнате слуги заспанный Дингер укладывал свой немудрёный скарб в походный мешок. Лендерт тоже отправился собирать вещи, оставив Конрада наедине со священнослужителем. Беседовали они недолго: барон отвёл сыну мало времени для молитвы перед дальней дорогой.

Капеллан ещё не успел уйти, как явились два лакея проводить наследника к карете. Прижимая к груди Библию, Конрад приостановился на пороге, в последний раз обвёл взглядом свою комнату и медленно вышел. За ним последовали капеллан и лакеи. Лендерт и Дингер шли впереди, освещая путь фонарями.

Во дворе ожидала четырёхместная дорожная карета, запряжённая четвёркой лошадей разной масти: тремя гнедыми и вороной, на спине которой покоилось форейторское седло. За каретой стояла повозка с багажом. Лендерт поставил в неё сундучок со своими вещами, а сверху бросил мешок Дингера. Шестеро вооружённых слуг — охрана наследника — держали под уздцы осёдланных коней.