Из кухни появилась Неля и поинтересовалась, что больше любит великий художник: гуляш или котлеты?

– Котлеты! И гуляш! А макароны можно совсем не варить!
– объявил Крашенинников.

– У тебя как в ресторане!
– восхитился Венька.
– Нет, я тебе жутко завидую, мазила, тебя бабы любят! За что они тебя любят, Витюша?

Нелька не стала дожидаться ответа и снова ушла на кухню к котлетам.

– Это сложный вопрос, - заломался Виктор.
– В двух словах не расскажешь.

– Можно в трех, - великодушно разрешил Венька.
– Страшно интересно узнать, чем ты их так припаиваешь раз и навсегда? Только не начинай с банальностей типа "чем меньше женщину мы любим". Это уже всем давно известно и смертельно надоело!

– Любить за что-то нельзя, приятель, - задумчиво сказал Виктор.
– За что-то можно только не любить. Любят потому, что любят - вот и все! А девки до сих пор хвостят, фактик налицо. И вместе с тем полное фуфло. Но ты зря в таком напряге дуешь вслед за мной по той же самой дороге: дорогу нужно выбрать совсем другую, Вениамин! Свою собственную, заметь! Ты похож на меня, за то и держим, и это страшно! Доходит?

– А кого ты так напряженно ждешь?
– спросил Венька.

Крашенинников вздрогнул. И этот со своей проклятой интуицией и тонкостью!

– Ты чересчур догадлив. Это вредно для здоровья, - буркнул Виктор.
– Развивать тебе дальше теорию моего обаяния или обойдешься?

Он ждал Таню. Но Таня придет не раньше завтрашнего вечера. До него еще нужно дожить. Здесь подойдет любое времяпровождение.

– А действительно, почему ты не поехал в Италию?
– спросила, едва появившись, Таня.

И она вроде Анны!

– Только не заявляй мне, пожалуйста, что отпустить тебя "не хочет Родина твоя". Она как раз очень хочет тебя отпустить.

Виктор засмеялся.

– Подаешь надежды, Танюша! Эту песню раньше было неплохо исполнять хором у ворот посольств. Особенно привлекать она должна сексуальные меньшинства и вообще всех не спокойных в сексуальной области господ!

– Почему?
– удивилась Таня.

– Ты невнимательна к деталям, Танюша! Там есть великие слова: "а душа ждет не дождется, чтобы ночь пришла!"

Таня улыбнулась.

– Ты все-таки неисправим!

– А в какую сторону ты хотела бы меня исправить?

– Ну, например, в сторону Италии. В данном конкретном случае. Разве тебя не привлекают красоты Рима, Милана, Венеции и творения древних мастеров?

– Не привлекают!
– отрезал Крашенинников.
– Ни на одно мгновение! Зачем мне, Танюша, чужая земля? Я хочу каждый день видеть тебя и говорить с тобой, а ты ведь не будешь приходить ко мне в Риме!

– Глупый, ну куда же я денусь?
– усмехнулась Таня.
– В Риме, конечно, не буду, а вот как только ты вернешься сюда...

– Нет!
– закричал Виктор, не дав ей закончить фразу.
– Я боюсь, Танька, что ты вдруг исчезнешь, снова пропадешь, что я тебя больше никогда не увижу и не могу, не хочу остаться без тебя даже на какое-то время! Хрен с ней, с Италией! Что я там не видал?

– Я думаю, что ничего, - резонно заметила Таня.

– Ну и плевать! Каждому свое! Перебьюсь как-нибудь! И вообще "давно пора понять настала, что слишком призраки люблю!"

– Снова любимая радиостанция?
– осведомилась Таня.

– Она самая!
– Виктор подошел к картине у стены.
– А знаешь, Танюша, я ведь продал ту девушку в автомате-аквариуме... За бешеные "бабки". Тебе жаль?

Таня пожала плечами.

– Ну, почему? Все продается и все покупается. И тебе ведь нужны деньги, у тебя дети...

Виктор недобро посмотрел на нее.

– Мне ничего не нужно, заметь! Монеты нужны Анне, а я кормлюсь тут с помощью сердобольных потаскушек - они всегда очень добры, Танюша!
– да варю себе белобрысые сосиски! Жить с Анной - сомнительное наслаждение, осточертело собачиться, но винить мне, кроме себя, некого, так что вопрос исчерпан. Не больно удачная, а все-таки жена. Она постоянно стандартно обвиняет меня в том, что я испортил ей жизнь, что она только сидит, как пуговица, дома с детьми, ни в кино, ни в театр, и голова немытая! Я посоветовал ей голову вымыть - так что было!

Таня засмеялась.

– Но иногда, Танюша, она выдает прямо языковые перлы, такие лексические находки, которых я от нее никогда не ждал! Полный атас! Когда до нее впервые дошло, что я трахаюсь с кем попало направо и налево, она выдала феноменальную, способную потрясти любое воображение фразу! Анна орала, что я обольстительный урод: челюсть, как ковш экскаватора, глаза жидкие, из яичницы! Правда что ль?
– И Виктор машинально провел рукой по своему подбородку.
– За бородой не слишком заметно ковша! А глаза? Ну, ей виднее! Собака лает - караван идет... Давно бы сделал ноги, да куда и зачем? Недавно читал прекрасного поэта и, видать, очень умного человека, нашел у него верлибр про меня и Анну. Представляешь, всего три слова, но какие: "Осознал. Содрогнулся. Привык". И ничего больше!