Но, что делать? Вздохнул, покурил и, собираясь в «Тигрятник», пошел к дежурному. Дежурный внимательно почитал.

– Документ, – сказал он, – для тебя серьезный, а написано коротко, как приговор. Неразумно!

Проведя черту, майор вписал под ней два вопроса: – Иди, отвечай…

Потемкин вернулся побыть на воле.

Лязгал и грохотал решетчатой дверью– «Тигрятник». Потемкин писал. Ответил на оба отдельных вопроса. Все.

– Нормально, – сказал, почитав, дежурный.

Посмотрел на помощника-старшину, на «Тигрятник». Объяснение, сдвинув ключи от «Тигрятника», убрал в ящик стола. Закрыл ящик и предложил:

– До утра, пока у нас тихо, там посиди, в оружейке. Иди!

«Как раз про меня, – грустно шутил Потемкин, – сказал старина О. Генри! «Фараон и хорал»… Ну разве не я: не сюда же, собирался сегодня прийти добровольно?!».

А жене хотел позвонить, ободрить. И тут на плечо легла рука копа! Разве не шутки О Генри?! Не падает духом Потемкин, но шутить над собой сейчас – легкомыслие Тяжесть судьбы, в главной степени определила экстренная женитьба. «Спишь? А Валерия вскрыла вены!» – вихрем сорвал ранним утром звонок подруги и круто переменил судьбу.

Вернулся Потемкин с вещами, пластмассовой детской ванночкой и Валентиной – маленькой дочкой Валерии. Решительный шаг сокрушил проблемы, и ничто, дай бог, теперь не угрожало жизни Валерии. Они ведь любили, и шаг справедлив! Да позиции, жаль, в новом Потемкину городе, не налажены, как говорят, не имеют достаточной силы. Не замедлив, рутинным хламом, посыпались на их плечи обломки житейских и бытовых проблем.

«Съезжай! – предложил владелец квартиры. – Один – это одно, а с семьей – совершенно другое дело!». В тень, на второй план в обойме насущных проблем, отступала заветная цель. Не до лирики, не до учебы: нет средств, нет жилья, нет достойной работы…

– Мы готовы, – спросил он, – если надо, оставить твой город и начать все сначала, с нуля?

***

Братск был хорошим выбором. Потемкина встретила тетка: добрый, участливый человек, сестра отца. «Все шансы в руки, племянник, – сказала она, – квартира двухкомнатная, Братск – молодежный город. Город мечтателей. Окруженный лесистыми сопками, он пронизан запахом хвои и перспектив.

Так быстро нашел здесь Потемкин друзей! Но площадь квартиры не дозволяла. Метался Потемкин, решая проблему, а в Харькове: на остатках надежды и денег, ждали Валерия и Валентина. «Боже мой!» – волновался. И снова шел. Потемкин хотел дать в ЖЭКе денег, да остался не понятым. Не приняты взятки в Сибири. Что делать – не все благородное, во благо иному. Зависит от цели…

Не лентяй – но уже целый месяц слонялся Потемкин без дела! «Бульвардье»* (праздношатающийся – франц.) – называл себя и тосковал, и не зная, что говорить Валерии, казался себе самому недостойно жалким, упавшим духом.

Но вчера он был совершенно иным, воспрянувшим духом и полным надежд человеком, потому, что позавчера записался на прием к начальнику райотдела. Он бы сумел объяснить, и был бы начальником понят. «Разрешаю прописку» – легла бы виза, и мир бы вернул краски жизни, ушедшие в тень! Полон сил и надежд, был вчера Потемки. Разве что капитан теперь не сомневается в первом, а так – полный разгром в поле боя, которое называлось Судьбой! Потемкин и в себя, и в других – во все лучшее в мире!

Два свидетеля, два потерпевших; один пострадавший и заявление об ущербе – ставили крест на всем! Тает мираж, в виде отважной, скромной, застенчивой девушки и ее друга. «Все!.. – тает горький дым в душе Потемкина…

Кайлом, того же медведя в лоб! Подавал бедолагам руку, на свет божий вытягивал участковый. Теперь же, у этого капитана– иная роль…

5. Капитан

– Пейте кофе, сон разгоняет! – просила буфетчица, – Бутербродик с колбаской финской? С собой могу дать. А по этому делу… Я ведь подала заявление Вашим: тому, что приезжал на драку. А видеть, что я видела? Крендель залез в окно задом – и стекла вдрызг. Но видела изнутри, из подсобки. За пивом пошла, а он – хрясь! – сел в окно. Мне под ноги стекла. Зад – видела. Да какое же это лицо!? Но вообще-то, этих троих я помню. Пиво брали и рыбу. В посуду и на столе насвинячили, да ушли. А в зале – за всеми ведь не смотрю. Были, наверное, парень и девушка. Может и были… Да их сколько бывает: парней и девушек… Так поздно теперь – разъехались люди. Вокзал. Вам бы раньше, пока тут все были…

– Четверо? Один – в «Скорой», трое – у нас. У Вас пиво брали трое. И не понравились Вам.

– Не понравились!

– Значит, кто-то один – не из них?

– Видно, так… А это так важно?

– Важно. И говорите, что тех троих помните?

– Да. И тот, что в окно задом сел – он из них!

– А четвертый?

– Нет, он не из них.

– Точно?

– Абсолютно! А раненый – у них – за старшего был.

– Спасибо. А звонили не Вы? Не ваши работники? Нет?

– А звонила, я думаю – это она! Та девушка…

– Значит, была?

– А как же она бы звонила, когда б не была?

– Давайте еще раз посмотрим в зал. Кто-то из тех, кто там отдыхает, мог быть в то время здесь?

6. Рассвет

Опять загремела в «Тигрятнике» дверь. Забрезжил рассвет. Зазвенел телефонами пульт. Захлопали двери на входе. «Доброе утро!» – кричал, поднимая, все чаще и чаще трубку, помощник дежурного. Диктовал и записывал. День начинался. Пора отдыха и раздумий – ночь, прощалась с миром. Наступала пора творить, собирать и делать. И совершать ошибки…