Владимир Мартынов: «Тема из к/ф „Холодное лето 53-го“ (финал)»

– Законы, ранее действующие только на умерших, распространились на всех людей. – Костя Шаман по-прежнему улыбался; ничто не могло изменить его благодушного настроения. – Теперь каждый может использовать невостребованную энергию ушедших и культивировать собственные чувства и иллюзии. Выхлопа энергии вполне достаточно, чтобы мертвецы, прозябавшие здесь, вновь ощутили себя живыми. Живые – могущественными и бессмертными…

Алкогольно-мозговой штурм помогал компании слагать новые версии происходящего.

– М-да… Теперь я еще больше переживаю за человечество. – Кратер скрутил голову третьей бутылке. – При нашей прямолинейной фантазии такой фэн-шуй устроим – «Икее» и не снилось!..

– И исчезнем? – После трехсот граммов водки Сане не казалось, что они говорят о чем-то абсурдном. Он ерзал на стуле, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться в Коломенское – искать Фею.

– Конечно, кто увлечется, кого заклинит на одних и тех же чувствах, быстро растворится в себе. Сам себя перевар… ит! – Шаман икал от смеха. – Рано или поздно останутся только те, кто сохранит богатство эмоций, ощущений, воображения и не уткнется в одно скользкое, несозидательное переживание…

– Откуда ты… все это… лепишь? – заплетающимся языком спросил Кратер.

Голова Кости кивала, выражая готовность и радость любому вопросу:

– Я типа ходок. Танатонавт! – сказал он и заржал. – Я бывал и здесь. И в зазеркалье…

К тому моменту как по телевизору рассказали о том, что в стране введено чрезвычайное положение, великолепная тройка решила не соглашаться с планом Господа Бога зачистить Вселенную, ошибочно созданную из-за крайне щепетильного отношения к смерти.

– Ты можешь объяснить, зачем нам спасать всю эту клоаку? – обращаясь к Кораблеву, поначалу пытался спорить Шаман. – Для того чтобы в каком-нибудь другом умозрительном мире стало сложнее распоряжаться жизнью?

Саня пожал плечами:

– Наверное, потому, что иначе мы не можем. Хотим жить, засранцы.

– Кто ты такой? – переходил на высокие ноты Шаман. – Ты призрак! Тебе великодушно даровали паузу перед исчезновением. Теперь решили отнять. Как райский сад чуть ранее. Недостоин? Проваливай! Ты не волен ничего решать. Этот мир исчезнет максимум через полгода! У тебя есть хоть один аргумент, чтобы воевать с роком, неизбежностью и волей Божьей?

– Есть. – Саня материализовал в руке миниатюрный глобус размером чуть больше страусиного яйца. – И звучит он по-прежнему. Аз есть!

– Когда ты умер – самое время перестраивать мир, не поддавшийся тебе живому, – предложил слоган Кратер.

– Возможно, это и есть круги ада для каждого умершего. Пытаться изменить то, что нельзя изменить.

Покачиваясь, выползли на балкон, уткнулись взглядом в «скорую», удачно припарковавшуюся между «ракушками». Внутри, наверное, горит свет, работает радио и вновь звучат слова «окуклиться», «во, загон!», «вытри мне слезы».

– Неудобно, что мы их так плохо покормили, – сказал Кратер. Полчаса назад он отнес медсестре Оле и водителю Толику результаты очередного сеанса материализации – восемь сосисок, бутылку ряженки и ломоть пышущего жаром ржаного хлеба.

Кораблев не ответил. Он собирался линять из этого притона на поиски Феи. Кратер угадал мысли:

– Слушай, ты правда ищешь свою девчонку или уже только воспоминание о ней?

– Я ищу себя, оставшегося вместе с ней, – серьезно ответил Саня.

– Ты таскаешь с собой ауру обреченной влюбленности. Сколько ты был с ней знаком? Девять с половиной недель?

– Пятнадцать дней.

– Ну и что? Как это было? – Кратер аккуратно затушил окурок, завернул его в бумажный платок, убрал в карман брюк.

– Волшебно. Могли часами лежать, обняв друг друга, и молчать. – Кораблев рассказал первое, что ему вспомнилось.

Помолчали, переваривая свои хаотичные пьяные мысли.

Если бы не повисшая над городом темнота, можно было заметить, как болезненно хмурится лоб и щурятся глаза Кратера. Словно ожидая удара. Наверное, он даже покраснел под своей неопрятной трехдневной щетиной:

– Как думаешь, попробовать с этой девушкой? Олей? Есть шансы?

Кораблев посмотрел на него как на сумасшедшего:

– Рехнулся? Ей и шестнадцати нет!

Кратер закашлялся:

– Уже узнал. Умею раскрывать тайны. Ей двадцать.

– Извращенец… – буркнул Кораблев и вернулся на кухню. За столом вновь спал Костя Шаман, уютно уткнувшись себе в локоть. Кораблев грубо растолкал его. Шаман бормотал какие-то стишки и ругательства. Незлобные, впрочем.

– Что нам делать-то, талмудист хренов? Как нам спастись? Как спасти эту прорву народа?

Костя, еще не очнувшись, прокряхтел:

– А чё? Рецепт один на все времена. Оправдать отморозков, пустить кровь невинным.