Быстрые перегляделки.

Илена от возмущений внутренних и неудержимых, прикрыла от усталости глаза. Святой Фодар, как надоело слушать об этих вечных передегриваний и грызне. Когда они научатся брать на себя ответственность за работу? Когда они начнут грамотно и плодотворно работать? Не для своих сейфов, а на благо государства? Покашливания и шепот, кто-то усердно в полголоса кому-то доказывал и оправдывался.

Илена расплющила глаза. Великие стратеги и комбинаторы Лафима: Юржан Невольч, Тиберий Форт и Тревор Ешкан загадочно помалкивали, зато за них отдувались их сыночки, Илена догадалась, что в вопросе митинга возле магистрата провинились младшие отпрыски великих аферистов. Ламас Ешкан и Ромус Форт — они что-то убеждали и опровергали. Илена откинулась на спинку кресла и постаралась унять раздражительную дрожь. Терпение! Терпение!! Вспомни, зачем ты здесь!

— Довольно, Ламас! Закрой рот! Впредь умей отвечать за свои поступки!

Ага, а вы их научили этому? — хотелось вмешаться низвергнутой королеве. — Кроме афер и шантажей, вы их ничему и не научили!

— Я пытался…

— Прекрати выгораживаться! Ты прекрасно знаешь, что виновен! — шипел, бешено Тревор на своего сынка.

— Успокойся, Тревор, все уже позади! Ламас получил хороший урок на будущее. Я предложил бы ему в Бародже лично отчитать Кина и Ложича за случившийся инцидент. Они виновны в без контроле. Попустительстве поданных. Где это видано, чтобы собственные горожане бунтовали против своего правительства? Чем они, наволочь, недовольны? Мы им платим… кормим, а они!.. — подчеркнуто выпалил Форт, старший заводила семейства.

— И то верно, Ламас, запомни, что тебе посоветовал дядя, мы будем сверхвнимательно ожидать от тебя действий. Кин и Ложич на твоем попечении, ты нас понял?

Ламас тут же страдальчески улыбаясь, заверил и убедил с новой силой.

Илена окаменев, размышляла. Размышляла и поражалась, насколько ее государство утонуло в коррупции и анархии. Своевластии и гонке за добычей.

Слова Тиберия Форта окатили ее снежным комом. Мейдринской ключевой водой. Гады! Они даже не знают и не представляют, что такое недовольство толпы, что такое общественный бунт и пожар революции! Хорошо, она им приведет достойный пример. Ждите и дрожите!

— Вчера западная стена ворот у входа в Бародж неожиданно рухнула, — внезапно подал со своего места Лойф Жонак, обливаясь липким потом. Его умудрились усадить в укромный уголок, подальше от распахнутых настежь дверей летней веранды и естественно без прохладных, вечерних порций ветра.

Мгновенно притихла основная половина собравшихся в круг "мародеров", с напряженным интересом посматривая на смельчака. Лойф с опозданием начал осознавать, что стоило и дальше помалкивать и не высовываться, теперь лишняя фраза, слетевшая с его уст, могла привести к очередному взрыву недовольств.

— Ба, да что вы говорите, Лойф? Так почему вы не придержали ее до банкета? Подумаешь стена, а вы не думали, что когда тридцать племен харзов прибьются в горном хребте Нильфа под стены вашего имения и дворца маразматика Ложича у вас не только стены, а задницы с пузами попроседают, а? — сыронизировал Тревор Ешкан.

Дядюшка Форт и Невольч довольные шуточкой загоготали, те, что не боялись семейства Жонак, подержали их. Лойф густо покраснел, а потом еще больше вспотел. Тонкий, расшитый золотом камзол жалко на нем висел. И кто только решился сделать его магистром? Идиотизм!

Илена прикрыла снова лицо ладонью, словно в который раз отгораживаясь от пафосной действительности. Всемилостивый Фодар, да когда же они перейдут к делу?

Ламас успокоительно перевел дух, наконец-то о нем забыли. Зато Илена почувствовала, что настало время ее действий. Решительных контрнаступлений.

— Господа, может, перейдет к неотложным делам? Вы еще не забыли, зачем мы здесь собрались? — ее голос мелодичным звоном растекся по летней веранде, прикасаясь к каждому вельможному слуху, пробуждая, будто ото сна. Ей показалось, что многие из присутствующих только теперь ее заметили и удивлено помаргивали, изумляясь, что она здесь делает?

— А зачем, собственно, мы здесь собрались, ваша милость? — в знак учтивости наиграно полюбопытствовал Верховный магистр Невольч.

Терпения! Железного терпения!

— Разве вам не скучно в вашем дворце? — ставя ударение на "вашем", подал со своей стороны Тревор Ешкан.

Что, Фодар осени меня, они имеют в виду, говоря, "в вашем дворце"? На что, стариканы, намекают? — Илена часто задышала, чувствуя, как в груди разгорается пожар злости. — Для всего народа Лафим и государства Лафим — резиденция покойного короля Риште Лафимского священна и одноправленческая! Нет, и не будет больше в истории Лафима иных дворцов власти, ибо полномочия и традиции монаршеской иерархии священны и действительны для всех! То, что сейчас происходит грубо и незаконно, противоречит велению и святости Фодара! Посему надлежит искоренению. Если присутствующие в этих хоромах павлины еще об этом не понимают, и чего-то не осознают, то Илена в дальнейшем, скором времени постарается им это втолковать. Вытатуировать клятвенные законы верности на их старческих животах, чтобы малейшее телодвижение напоминало им о заветных истинах. Молитесь грешники!

— Скучно, — согласилась с улыбкой она.

— Поэтому, ваша милость, вы и здесь. Представьте, что вы в ложе Фодарской арены, а на манеже вместо мантикора и грифона — я, Форт и Невольч, — Форт и Юржан ехидно прыснули, извиняясь. До чего изобретателен и насмешлив Тревор? — мы выступаем и скачем, а вы… лицезреете, рукоплещете и восторжествуете нашим проказам. Неужели не забавно, ваша милость? Неужели такое развлечение вам не по душе?

Эти гадливые губы! Ехидные смешочки! Она вглядывалась в каждую черточку лица. В каждую мимическую складочку. В каждый… она представила его погибель. Она наперед знала, как и от чего, он умрет. Им весело сейчас, а больно будет потом. Ох, как больно!