Они пересекли пересохшую реку по заметаемому серым песком руслу, о котором напоминали остатки водных растений, превратившихся в паутинки из тонких ниточек, и выехали на широкую бревенчатую мостовую, ведущую через пустошь к черному облаку на безупречной желтизне неба.

— Видите дым? — спросил Ластрэд. — Как бы от земли исходит.

— Очень похоже на действующее капище, — сказал Нэч. — Может, обойдем, чтобы не натолкнуться на толкователей?

— Мы идем точно к острову Оджахаш. Нет времени на обход. Никто не знает, что здесь происходит ночью. А ночь не заставит себя ждать.

Мостовая позволила значительно увеличить скорость, и скопление круглых белых домишек, над которыми, испуская густой черный дым, возвышалась труба капища, быстро приближалось.

— Что они там жгут? — прорычала Ниана.

Нэч никогда не видел в ней столько негодования, смешанного с яростью. Казалось, она готова разорвать подвернувшихся даэхонцев голыми руками.

— Приготовиться к бою! — распорядился Ластрэд. — Толкователей уничтожать в первую очередь.

У дороги перед селением стоял покосившийся деревянный столб с выщербленным указателем.

— Джормисаль, население триста двадцать человек, — прочел Нэч затертые письмена.

— Вот и разберемся, что Джормисаль нам приготовил, — заметил Аэвер.

Гоблины и эльфы растеклись по узким переулочкам, тролли и люди окружали селение, перекрывая выходы. Нэч с друзьями устремились прямо к коптящей трубе. Минув безлюдные домики с оторванными ставнями и распахнутыми дверями, они очутились на небольшой площади, посреди которой стояло капище. У дверного проема несколькими кучами лежали рваные куски тканей, сандалии и личные вещи.

Спрыгнув с эзда, Нэч распахнул створчатые двери капища и вошел. Внутри на небольшом возвышении пылал желтый огонь, расположенный над огромной каменной печью с металлическими заслонками и решетчатым дном, через которое просыпалась черная зола, устилая пол. Перед огнем находился каменный жертвенник. Некогда гладкая деревянная поверхность, украшенная резьбой в виде змей, казалась изъеденной кислотой. Нэч представил, как, срываясь с обрядовой чаши, падали капли меняющей цвет жидкости и с шипением прожигали древесину.

Но жертвенник не имел значение, все внимание Нэча занимала печь. Ударом приклада сбив задвижку с заслонки, он поддел стволом кольцо и потянул. Заслонка отошла в сторону, и Нэчу в лицо ударил нестерпимый сухой жар, черный зловонный дым начал расползаться по капищу.

— Держи! — задыхаясь от смрада, Ниана протянула обнаруженный в углу багор.

Схватив деревянный черенок, Нэч сунул крюк в печь. Из проема посыпалась перегоревшая черная труха.

— Что там? — прохрипел Аэвер.

Не ответив, Нэч продолжал орудовать багром, пытаясь обнаружить хоть что-то. Но багор лишь цеплялся за решетку и разметал невесомый пепел.

— Пойдем! — Грюгхель схватил Нэча за плечо, когда дышать стало невозможно, и увлек к выходу.

Снаружи стояли Ластрэд, Тайльир и Алоим. Два эльфа держали изможденную джайшемку в некогда золотистых, а теперь серых от грязи тканях вокруг груди и бедер. Женщина дернулась, спутанные седые волосы разметались, открыв преждевременно постаревшее лицо.

— Избавитель? — женщина смотрела на Нэча. Из выцветших глаз брызнули слезы. — Избавитель, спаси нас! — Женщина вырвалась из рук эльфов и рухнула перед Нэчем, схватив за ноги.

— Что… что произошло? — просипел Нэч на джайшемском языке. Во рту стоял прогоркший вкус золы.

— Проклятый толкователь! — женщина захлебывалась в рыданиях. — Он привел дроу посреди ночи. Они обращали оставшихся людей, а затем принесли в жертву Вечной Змее всех, на кого не подействовал обряд…

Тайльир с обеспокоенным видом теребил рукоять меча. Алоим хмуро смотрел на клубы дыма, вырывающиеся из капища. Ластрэд что-то шептал одному из гоблинов.

— Я одна уцелела, — продолжала женщина. — Я сбежала и спряталась в колодце. В гнилой воде. Они не почуяли меня…

— Куда они направились? — спросил Нэч.

— На восток, к долине Альварон. Избавитель, останови толкователей! Останови смерть!

Силы оставили женщину, и она распласталась в пыли, судорожно дергаясь и хрипя.

— Собирайте войско, — обратился Нэч к Ластрэду. — Здесь нечего делать.

Селение Джормисаль с беспризорными домишками, коптящей трубой капища и единственной оставшейся в живых женщиной исчезло за холмами пустошей. Закат разукрасил синими оттенками зеленеющее небо, сгущались сумерки. По длинной веренице войска, растянувшегося по бревенчатой мостовой, запылали редкие факелы. Сухая земля, раскалившаяся за день, отдавала зной, который словно собирался в воздухе и уплотнялся в душный комок. Вместо привычной прохлады, стало еще жарче.