Никогда ещё Юрка не ждал конца занятий с таким нетерпением. Как только прозвенел звонок, он первый помчался в раздевалку. За ним с шумом, с громом ринулся весь класс.

Техничка тётя Варя, начавшая уборку, угрожающе замахивалась на ребят шваброй с мокрой тряпкой на ней:

— С цепи сорвались... Десятый же занимается. Вот огреть бы которого! Позастёгивайтесь, вертолёты, вьюжит на дворе!

Юрка задержался у крайнего окна: «газика» не было. По двору наперегонки бежали ребята, ловко подставляли подножки, валились в снег, безобидно тузили друг друга. Наконец, двор опустел.

— Князь твой звонил,— сказала тётя Варя.

— Какой князь?

— Или шах, кто вас там разберёт. С машиной что-то стряслось, велел подождать.

— Ждать ещё, подумаешь...

— А ты подожди, раз велено. Тоже мне — занятой. Ночь надвигается, ветрище подул. Куда пойдёшь?

— Через поле на дорогу, а там и машина будет.

— Сиди, говорю, задуло вон — спасу нет. Добрый хозяин собаку на двор сейчас не выгонит.— Тётя Варя с ведром и шваброй медленно подымалась на второй этаж.— Ах, вертолёты, и тут наследили.

На дворе и в самом деле вьюжило. Ветер срывал с сугробов сухой снег и швырял куда-то в пустоту, в непроглядную темень. Ну и что? По тропке, которую они успели проложить с Шахом, можно выйти на дорогу. Подъедет Волков, развернёт свой «газик», пять минут и — дома.

Юрка поправил шарф, застегнулся на все пуговицы, потуже затянул ремни ранца и, с трудом отворив наружную дверь, выскользнул на улицу. Ветер сбивал с ног, не давал дышать, по скользкой площадке у порога нёс сухую, как песок, позёмку.

Из окон школы свет падал далеко за дорогу. Юрка вышел на знакомую тропку, зашагал в поле.

Становилось всё темнее. Вскоре небо слилось с землёй. Глаза забивало снегом. Неожиданно Юрка стал по колено проваливаться в сугробы, несколько раз упал. Пока поднимался — в валенки набилось снегу, варежки промокли насквозь.

Попытался найти утерянную тропку, свернул направо, потом налево,— тропки не было. И ни одного огонька не виднелось теперь во тьме. Юрка понял: заблудился. Он не знал, что в эту минуту Шахназаров забежал в кабинет директора и сразу метнулся к телефону:

— Девушка, дайте «Ромашку»!

— Где же я возьму вам ромашку зимой?

— Не до шуток, девушка! Может быть, сейчас человек погибает.— Шахназаров обернулся к сидевшему за столом и тревожно наблюдавшему за ним директору школы: — Беда, Павел Федорович, Юра Яскевич один ушёл домой. Алло, «Ромашка»! Командира! Товарищ подполковник, докладывает Шахназаров. Юрка не дождался нас... Нет, думаю, до леса он ещё не дошёл, он где-то в поле. Ищите в поле, а я отсюда пойду.

Шахназаров стёр пот со лба. Потом вскочил, метнулся к двери.

— Постойте,— остановил его директор.— Берите оба десятых класса. В кабинете физики захватите фонарики, все, сколько есть. С вами пойдёт физрук Юрий Степанович.

Юрка опять упал. Ветер, казалось, только и ждал этого, набросился со всех сторон, забивая лицо колючим, как крупа, снегом. Варежки потерялись. Мёрзли руки и мокрые колени. Таял попавший в валенки снег, ногам становилось холодно.

— Вставай, нельзя лежать,— приказал себе Юрка.

Он опять брёл неизвестно куда, закрывая лицо от ветра руками. Потом засунул коченеющие руки в карманы, подставил лицо ветру и закричал:

— Не боюсь я тебя, вот... Не боюсь!.. Меня Шах найдёт, понятно? Не боюсь!..

Ноги опять увязли в снегу, и снова свалился Юрка, но тут же выкарабкался из сугроба, крикнул ветру и ночи:

— Шах, где ты? Слышишь?.. Я тут, Шах!.. Вь-ю-у-у, вью-у-у!..— выл отовсюду ветер.

Юрка повернулся к нему спиной. Показалось, так теплее. А что, если сесть, поджать ноги, спрятать руки под мышки и — пусть заметает? Под снегом ведь тепло, даже пшеница, которую осенью сеют, не замерзает. Пусть заметает. Потом, когда снег укроет его с головой, он сделает дырочку, чтобы дышать. А завтра его сразу найдут, ведь из той дырочки будет валить пар от дыхания.

Опустился на снег, поджал под себя ноги, поглубже сунул руки в рукава, лицо спрятал в воротник пальто.

Вь-ю-у-у, вью-у-у!— бесновался ветер, осыпая его со всех сторон пригоршнями сухого колючего снега.

И привиделось Юрке, будто едет он с дедушкой Мишей на дальнюю заимку. «Туп-туп, туп-туп»,— дробит Топтыга копытами накатанную дорогу, а полозья санок то тихо, то вдруг громко-громко начинают с завыванием визжать: вью-у-у, вью-у-у...

«Чего замолчал, внучек?» — спрашивает дедушка.