— Ну ладно, милая, поступай, как считаешь нужным! Даффу повезло больше, чем он того заслуживает, старый скряга!

— Скряга? Да нет же, Саманта!

— Просто фигуральное выражение, дорогая. Мне очень нравится твой муж, так что если я его и обзываю, то любя. Но как же тебя угораздило остаться без приданого, или твои родители тоже были скрягами?

Это был довольно щекотливый вопрос, который рано или поздно все равно всплыл бы, однако Харриет не знала, насколько открыто ее муж собирается обсуждать свои дела со знакомыми, так что она просто ответила, что родители ее умерли и не было времени подумать о приданом.

— Ну, тогда я понимаю. Если бы я не знала Даффа настолько хорошо, то не сомневалась бы в причинах такой неприличной поспешности. Что ты так покраснела, дорогая? Ты же не поняла меня буквально? Мои чудовищные замечания — дело привычки, а не плохого расположения, правда, — лениво промурлыкала Саманта. Харриет, которая вспыхнула скорее не из-за глупого предположения, а из-за того, что Саманте неизвестна истинная причина спешки, вздохнула с облегчением, как только они оставили в покое этот вопрос.

Харриет никогда не чувствовала себя легко и непринужденно в обществе этой великосветской львицы, но она стала с нетерпением ждать их совместных поездок в Нокферри по магазинам. Ее привлекало не столько удовольствие от пополнения своего гардероба, сколько более близкое знакомство с местностью.

Но Харриет пришлось вскоре научиться сдерживать свое любопытство, потому что Саманту начали раздражать ее просьбы остановить машину, чтобы обследовать какой-нибудь приглянувшийся клочок земли, может, с точки зрения местных жителей, не заслуживающий никакого внимания. Иногда они обедали в городе, иногда в Клуни, и тогда Саманта оставалась до вечера и дожидалась прихода Даффа, а иногда она просто высаживала Харриет у ворот и уезжала.

Дафф, как и обещал, теперь целовал ее на ночь, но она не приняла его предложения выказывать ему свое расположение. Она открыто выражала свою любовь и признательность только Парню и с радостью в сердце наблюдала, как полнеет его худое, изможденное голодом тело и как возвращается доверие в его нежные темные глаза.

— Не перебарщивай, ладно? — предупредил ее однажды Дафф, которого явно тревожила такая привязанность жены к приблудной дворняге. Но девушка просто ответила, что пес — первое живое существо, которое в ней нуждается, и Дафф больше ничего не сказал. Он был рад, что Харриет нашла отдушину, поскольку сам он не смог стать для нее таковой.

Как-то в разговоре Дафф поинтересовался:

— Тебе нравится Саманта?

— Да. Сначала она меня тревожила, она ведь такая элегантная и уверенная в себе, но когда ее узнаешь получше, оказывается, что она очень добрая.

— Хм… Когда Саманта добра с кем-то, она питает свое собственное эго, так что не тешь себя надеждой, что ты хоть что-то значишь для нее. — Слова Даффа прозвучали двусмысленно, и она вспомнила ту скрытую неприязнь, которую почувствовала между ними.

— Почему она тебе не нравится? — полюбопытствовала Харриет.

— Разве я так сказал?

— Нет, но… может, у меня просто сложилось неправильное впечатление.

— У тебя уже скопилась целая коллекция заблуждений, с тех пор как ты появилась в Клуни, не правда ли, мой милый малыш? — заметил муж, и ей стало интересно, не предупреждает ли он в очередной раз, чтобы она не вмешивалась в дела прошлого.

Саманта, напротив, была разговорчива и охотно удовлетворила ее любопытство на следующий же день.

— Я все думала, когда ты начнешь спрашивать о Китти, — прощебетала она, радуясь возможности посплетничать. — Что говорил о ней Дафф?

— Ничего такого, кроме того, чтобы я не совала свой нос в то, что меня не касается. — Харриет внезапно почувствовала себя уязвленной. Саманта засмеялась:

— В этом он весь! Погоди минутку, дорогая, я закажу еще напитков. Потом поболтаем.

Они сидели в углу бара в «Нокферри-Армз», пили шерри и жадно поедали сандвичи. Женщины приехали в город специально, чтобы Харриет снова смогла вкусить романтизм и веселье ярмарочного дня.

— Я думала, — сказала Харриет, когда принесли напитки, — что Даффу, может, просто невыносимо больно вспоминать о своей первой жене. Агнес говорит…

— …что его сердце похоронено в могиле, да знаю я! Это просто расхожий ярлык, который слуги любят вешать на вдовца. Да и сам Дафф своим поведением никогда не опровергал это мнение. Он ведь закрыл замок и отправился в свободное плавание.

— Но это лишь доказывает…

— Это доказывает лишь то, что его терзали угрызения совести, а никак не любовь. Он хотел привязать свою жену к замку рождением ребенка, но это убило ее. Дафф слишком поздно понял свою ошибку. Ему следовало бы жениться на мне.