— Что за старший Вовка?

— Ну, брат Витьки-Вампира. И вообще, бабушка, не задавай так много вопросов. А то я подумаю, что ты не умеешь поддерживать застольную беседу.

— Ну вот, дожили, — вздохнула бабушка. — Теперь она будет учить меня хорошим манерам…

К вечеру вернулась с работы мама.

— Ну что, как твой Вампир? — спросила она уже с порога, улыбаясь и целуя дочку в нос.

Женя промолчала. Но за ужином, когда пришел и дедушка, она неожиданно объявила:

— Ну, ничего, он еще будет за мной ранец носить.

И взрослые переглянулись. Откуда такие женские задатки в их семилетней дочери и внучке.

В субботу, как обычно, дедушка собрался на рынок. Далеко ходить было не надо, выездной рынок по выходным теперь сам прибывал на площадь. Когда дедушка возвращался с полным рюкзаком и двумя пакетами в руках, и бабушка принималась разбирать добычу, квартира наполнялась особыми, субботними, волшебными запахами. Заманчиво пахло квашеной капустой, малосольными огурцами и мочеными яблоками, острыми специями и самой разной зеленью, пахло пряно и празднично.

Женя часто бывала с дедом на рынке, и любила, когда он покупал яблоки, груши и виноград. Особенно Женя нравилось, когда продавец-кавказец замечал ее у прилавка, вернее сказать, замечал ее шапочку под прилавком.

— Дэвочка, — говорил, — попробуй груш.

И он отрезал маленькую ароматную сочную дольку. И протягивал Жене на узком лезвии перочинного ножа.

Женя осторожно брала дольку и отправляла в рот. Отчего-то здесь, на рынке груши казались много вкуснее, чем оказывались потом дома.

— Сладкий груш? — спрашивал продавец.

— Вкусный груш, — соглашалась Женя, и дедушка просил взвесить ему килограмм.

— Только бабушке не говори, что ты пробовала груши на базаре, — шептал дедушка заговорщицки, — она скажет, что это — антисанитария.

И вот в эту субботу Женя взмолилась:

— Деда, возьми на рынок нас с Дженни.

— С собаками на базар не ходят, — сказала бабушка. — Это антисанитария.

Бабушка никогда не говорила рынок, но всегда базар. Например, сегодня у нас на обед будут кислые щи с базарной свининой.

— Это наша чистейшая Дженни — антисанитария? — возмутилась Женя. — Да она сама ходячая санитария.

— Ты посмотрела бы, Таня, сколько на рынке шатается беспризорных шелудивых псов, — заметил дедушка.

— И ты туда же. Ты что же, Сережа, не понимаешь, что брать Дженни туда нельзя. Там ей не место. Подцепит еще от этих бродячих псов какую-нибудь заразу.

— Наша Дженни с бродячими не общается, — сказала Женя.

А дедушка лишь развел руками:

— Не позволяют, маленькая, — обратился дедушка к Дженни.

— Ну, сказать о Дженни, что она маленькая — это все-таки некоторое преувеличение, — заметила Женя.

— А тебя возьму, почему нет, — сказал дедушка.

— Нет уж, — сказала Женя, — если так, то иди один. А мы с Дженни посмотрим по культуре передачу про американских бульдогов.

И тут из своей комнаты вышла заспанная мама в одном халате — в субботний день она позволяла себе поспать подольше.

— Женя, а знаешь, кто звонил мне вчера на работу? Хозяйка Дженни. И пригласила завтра, в воскресенье, на выставку молодняка.

— Ура! — закричала Женя. — Дженни, ты слышала? Ты получишь медаль, если будешь меня слушаться.

— Хозяйка спросила, знает ли Дженни команду к ноге. И иди рядом.

— И что же ты сказалась?

— Сказала, что не очень-то.

— Но ты сказала, надеюсь, что Дженни умеет разговаривать?

— Боюсь, это не входит в необходимую дрессуру, — сказала мама и ушла в ванную. — И за это медаль не дадут.

— Вот что, бабушка, приготовь нам, пожалуйста, много-много кусочков черного хлеба, и мы пойдем во двор дрессироваться. Дженни, ко мне.

Дженни подошла к хозяйке, села перед ней и сказала ав.

— Вот видите, ко мне она знает. Осталось, Дженни, научиться к завтра команде иди рядом. Ты меня поняла?

Дженни наклонила голову на бок, подняла уши и пошевелила хвостом. Это означало, что она озадачена и не очень понимает, что такое от нее требуется.

— Не забудь родословную Дженни и свой паспорт, — прокричала мама из ванной. — Ах, у тебя же еще нет паспорта.