Он понимал, что в школе не высидит. Размеренная рабочая жизнь внезапно дала трещину. В течение четверти часа в кабинете директора на него вывали столько, что это нужно было хоть как-то рассортировать, упорядочить в своем мозгу. И он покинул здание, вышел проветриться, благо у него был свободный урок.

Андрей прошелся по своему району. Думал, не забежать ли домой, но решил, что не надо. Он брел и спрашивал себя, знают ли об этих слухах, дошедших до директора, другие учителя? Неужели и до них дошло? Он пытался вспомнить лица своих коллег, уловить, произошли ли какие-нибудь изменения в последнее время? Смотрел ли на него кто-то не так, как в начале?

И признал, что ни в чем не уверен. Если он и нащупал некое изменение, так могло всего лишь казаться.

Откуда это, спрашивал он себя. Как такое возникло на пустом месте? Или не совсем на пустом? Конечно, Ковалевская имела к этому какое-то отношение. Иначе и быть не могло. То, что это она подошла к Борисовне и пожаловалась на россказни нового учителя про экзотические страны, Андрей не сомневался. Кроме нее — некому. И Ковалевская могла рассчитывать на Борисовну, что та ее не выдаст. Просто сказала, что опасается Андрея, если до него дойдет ее жалоба. Приняла надлежащий девственный вид и попросила Борисовну ничего не говорить про ее визит в кабинет директора. Вполне достаточно, если директор ей пообещала.

С пятиминутными беседами в конце уроков более-менее ясно: Ковалевская. Но как быть с этими странными слухами?

Андрей чувствовал: без брюнетки и здесь не обошлось, но как все это происходило? Ведь не подошла же она, в самом деле, к Борисовне, чтобы сказать такое? Конечно, нет. Это вам не жалоба на неправильное проведение урока.

Как же тогда? Кому она сказала? И от кого это узнала Борисовна? От какой-то учительницы, с кем Ковалевская позволяет себе подобную откровенность? Но Андрей не представлял в этой роли никого из своих коллег. У него уже возникло ощущение, что Ковалевская с презрением, тщательно спрятанным, относится ко всем учителям без исключения. Значит, вариант с учителем отпадал.

Слухи — это, когда много, кто говорит. Так определила Борисовна. И потому ниточек, ведущих к истоку, могло быть сколь угодно много. Бессмысленно распутывать этот клубок. Бессмысленно, несмотря на всю злость и негодование из-за подобной несправедливости.

Так ничего и не придумав, Андрей в очередной раз глянул на часы. Нужно было отправляться в школу. У него еще два урока.

И кого он сейчас меньше всего желал увидеть, того он и увидел. Можно подумать, он притягивает Ковалевскую одними мыслями.

Андрей мог подняться на второй этаж через другое крыло, лишь увеличил бы путь к учительской на две минуты, но он пошел так, как ходил обычно. Мимо Ковалевской с одноклассницами. Не прятаться же от нее!

Когда он приближался к группке девушек, они, прежде о чем-то оживленно беседовавшие, замолчали. Как будто речь шла о нем. Каждая из девушек бросила на него короткий, смущенный взгляд. Их напряженные позы и фальшивая пауза в разговоре напомнили Андрею те времена, когда он сам был подростком, и девчонки шушукались друг с дружкой, замирая при появлении парней, чтобы те, не приведи Господи, что-нибудь не подслушали.

Дети! Ну, что с них взять?

Ковалевская взгляд не отвела. Она смотрела в открытую, не таясь. Нагло и уверенно. И, кажется, ухмылялась. Совсем немного — по-видимому, она не очень жаждала, чтобы эту ухмылку разглядели одноклассницы. Казалось, она знала о разговоре Андрея с Борисовной. Знала все, что ему там высказали. Слово в слово.

В этот момент Андрей неожиданно понял, что это она каким-то образом распустила эти гнусные слухи. Она!

Почти поравнявшись с ней, Андрей испытал чудовищной силы импульс. Захотелось шагнуть к этой наглой девице, схватить ее за волосы, гаркнуть в самое ухо, чтобы она сама, по своей воле, ушла из этой школы. Ушла, пока не поздно. Исчезла. Растворилась, как дурной сон.

Конечно, он не сделал этого. Это было бы самое никудышное решение проблемы. С самыми нехорошими последствиями. Можно не сомневаться, Ковалевская, прикоснись он к ней, раздует такую трагедию, что покинуть школу N 2 придеться ему, не ей. Уж она точно не испугается физической угрозы, использует оплошность с его стороны на все сто.

И Андрей прошел мимо, не осознавая, как у него скрипят сжатые зубы. Он прошел, отметив, что сегодня уже не будет созерцать самодовольную мордашку Ковалевской.

Оказалось, что он ошибся.

Поднимаясь на второй этаж, он услышал за спиной ее голос:

— Андрюша.

Он резко оглянулся, подумав, что ему померещилось.

Нет, это была Ковалевская. Она нагнала его на лестнице, где по Великому Закону Подлости как раз никого, кроме них, не было.

— Андрюша, — приторно улыбаясь, повторила она.

Он застыл, не в силах сказать ни слова. И она поравнялась с ним, обогнала.

Наконец, он опомнился, осознал, что такое нельзя оставлять просто так.