Итак, расслабленный как младенец, я повернул за угол и уткнулся грудью в острие меча: еще один шаг и в моем теле была бы дырка. Черные глаза и усы на нахальной роже — знакомый портрет. Наемник Шпаора, Анфран Наденци!

— А-а, старый знакомый, — засмеялся я, — как приятно с вами встретиться. Я и не ожидал, что встречу в Мэриэге столько известных мне людей.

Человек странное существо — обладает способностью радоваться даже при виде старых врагов. Ненависти к Наденци у меня не было. Мне почему-то стало очень весело. Бой на мечах с таким противником меня взбодрит.

Он тоже мне улыбался.

— Голова не болит? — ехидно поинтересовался я, памятуя случайный удар камнем, прекративший сопротивление Наденци, в лесу герцогов Брэд.

— Хочу вернуть должок, не люблю ходить в должниках. Если бы не тот проклятый камень, ты бы сейчас не улыбался.

— Позвольте, любезнейший, но разве ваша жизнь к тому моменту не была на кончике моего меча?

— Ну, это еще бабушка надвое сказала.

— Вот так раз! — удивился я его наглости.

— Ты слишком чувствителен, мой старый добрый враг, и это однажды будет стоить тебе жизни, или жизни твоих близких.

— Говорите за себя мой, старый невоспитанный враг,

— У нас сейчас прекрасная возможность проверить кто из нас прав.

— Одно 'но' — вы не достойны такой чести.

— А у вас не выбора, ибо я в любом случае нападу на вас.

— Тогда я отвечу с преогромным удовольствием — только один маленький вопрос, с вашего позволения, — я помахал, дурачась, у него перед носом шляпой, — вы мне скажите, элл, вы сейчас за кого деретесь, тоже за какого-нибудь труса с золотой мошной или, о, неужели, возможно ли такое чудо — за себя самого? Надеюсь, я ничем не ущемил вашу честь, ведь такой человек, воин без страха и упрека — мне было бы искренне жаль разувериться в своем мнении о вас — а я ужасно не люблю менять свои мнения, к новым — так тяжело привыкаешь. Так вы за себя или за некоего графа?

— А одно другому не мешает, — ответил он очень спокойно и поправил пальцем свои холеные усы. — Тебе не об этом сейчас надо печалиться — за твоей шкурой столько охотников объявилось, что сейчас в самый раз умереть — чего бегать попусту.

— Позвольте, мой заботливый элл, я сам буду решать, что мне с моей шкурой и моей жизнью делать. Вы бы лучше о своих подумали. В самый раз! — подыграл я ему.

— Мне волноваться не о чем. А вот ты, еще опериться не успел, а уже гадишь на пути у великих мира сего.

— Может, мы перейдем от слов к делу!

Как никогда, я чувствовал себя уверенным — ничто так не укрепляет уверенность, как собственные победы и регулярная практика. А возможно, чутье подсказывало мне, что уж сегодня я точно не буду убит.

Итак, мы вступили в поединок. Еще в герцогстве Брэд, когда мы впервые сошлись в лесу, я почувствовал как хорошо

подготовлен Анфран Наденци — убийство было его промыслом, давало ему кусок хлеба, и он достиг в этой профессии высокого мастерства.

Но что-то сулило мне надежду на победу. Я дрался за себя, и хотел выжить.

На этот раз Наденци работал мечом и кинжалом одновременно, мне была знакома эта техника. Используя кинжал в основном для защиты — отражая удары, я сосредоточил свое внимание на работе с мечом. Наденци использовал много ложных выпадов, серии ударов, и очень хорошо рассчитывал действия другого бойца. Он был уверен, напорист, он действовал хладнокровно. Прощупав своего врага немного, я перешел от оборонительной тактики к активным действиям. Делаю серию отвлекающих даров, делаю поражающий удар — он отбивает мой меч встречным движением, я увожу его вниз и делаю выпад колющим ударом, но меч мой встречается с прочной кольчугой, настолько прочной, что соскальзывает, и враг использует эту неудачу в считанные секунды, чтобы сделать встречный удар. Все решили мгновения: тело мое срывается с места, а меч наемника вонзается в… воздух, он по инерции делает несколько шагов вперед — туда, где меня уже нет — я справа. Он поворачивается — лицо его искажено злобой.

— Что за дела? Ты используешь магию? — рычит он и бросается ко мне, я не успеваю ответить: меня снова бросает в сторону. А Наденци летит в стену ближайшего дома. Его как будто припечатывает к стене и он, обмякнув, плавно опускается без чувств на мостовую.

Я в растерянности и досаде — по чести говоря, победа была у Наденци, я должен лежать без чувств, испуская последний вздох. Что за сила подняла меня и увлекла в сторону? Магия? Но кто мой защитник?

— Может быть, ты уберешься отсюда, болван?

В моей голове отчетливо звучит странный какой-то замогильный голос, абсолютно незнакомый мне.

— Чего тебя оторопь взяла, — недовольно бурчит голос, — сейчас явятся другие убийцы, не такие самонадеянные, как этот, что пришел в одиночку и потому — вали отсюда прочь!

— Кто ты?

— Прочь, прочь отсюда, — бубнит голос.

И я пошел. Не стоит спорить с потусторонними силами, особенно, если они только что тебе жизнь чудом спасли. Видно, еще не наступил мой час проститься с жизнью. Я был, надо сказать, отчасти доволен этим вмешательством. И все же, я чувствовал себя не очень — мысли о поражении и такой сомнительной победе точили меня. От кого я мог услышать слова упрека? Только от себя.