Элис ничего не знала о мыслях Грэга, но собственные сводили ее с ума. Даже находясь от него на расстоянии сотен километров, Элис чувствовала его присутствие. Он был рядом, и он был ей необходим. А в этом она не хотела признаться даже самой себе.

Надо перетерпеть, надо перетерпеть, убеждала она себя.

Но мысли возвращались к минутам, когда они были вместе. Элис физически ощущала прикосновение ласковых рук Грэга, тепло его губ, нежно дотрагивающихся до ложбинки, возле ключицы, силу ног, сжимающих ее бедра в момент наивысшей страсти. В ушах звучал тихий шепот, щекотавший ее ухо. Ноздри ощущали запах мужского пота.

— О, Грэг! — прошептала Элис. — Зачем ты все испортил? Зачем поторопил события?

Элис вспомнила их последнюю встречу. Вспомнила испуг в глазах Грэга, сменившийся непониманием. Его слова: «Неужели ты не видишь, что я люблю тебя? Что я хочу быть с тобой?».

И она хотела быть с ним, а он ничего не понял. Не понял ее слов, не понял ее страха.

Тогда он на прощание сказал: «Ты не права, Элис. Отпусти прошлое и начни жить заново».

Легко сказать — трудно сделать.

Как она может отпустить то, что вросло в нее корнями, переплелось в ней, сковало всю ее?

Столько лет прошло, как она поселилась в Нью-Йорке, а, бывает, до сих пор вздрагивает от грубого мужского окрика на улице, обращенного даже не к ней, от смутного образа, промелькнувшего в толпе. А ее сны-кошмары, после которых она просыпается в слезах? Разве их можно просто взять и выбросить из жизни?

Да, она научилась казаться успешной, деловой и даже счастливой. Но всего лишь казаться. Внутри она по-прежнему забитый ребенок, боящийся произнести слово.

У нее даже нет дня рождения. Та дата, что вписана в документы, всего лишь случайная дата, выбранная раздраженным от переизбытка работы клерком. Никто не знает, когда она родилась, где она родилась, от кого она родилась. Разве может кто-нибудь знать, каково жить, чувствуя себя неполноценным человеком, моральным уродом?

От этой неполноценности ей не помогли избавиться даже лучшие психотерапевты, к которым в первые годы в Нью-Йорке постоянно таскала ее миссис Баффет. Но Элис была благодарна этим специалистам — они научили прятать свои страхи внутри так надежно, что их никто из окружающих не замечал, и даже она сама порой забывала о них.

Потом они приходили, во сне. Но наутро от страхов оставались лишь мокрые следы на подушке, а Элис вновь превращалась в успешную, раскрепощенную, современную девушку. До следующего их возвращения.

«Отпусти прошлое и начни жить заново».

Отпусти!

Она должна поехать в Спрингс, должна встретиться со своими страхами лицом к лицу. Иначе нельзя, иначе невозможно жить дальше.

— Миссис Ферроу? — спросила Элис, разглядывая женщину, открывшую ей дверь.

Невысокая, худощавая, с плотно сжатыми губами и прищуренными серыми глазами. Элис ее совершенно не помнила.

— Да. Что вам угодно?

— Я — Элис, Элис Браун.

На лице миссис Ферроу отразилось недоверие, сменившееся удивлением. Глаза еще больше прищурились и впились в Элис буравчиками. Ощупали ее с головы до ног.

— Приехала, значит, — произнесла миссис Ферроу. — Ну что ж, проходи.

Миссис Ферроу отступила в сторону, пропуская Элис в дом.

Элис переступила порог и остановилась.

— Ну что же ты, проходи в гостиную, — запирая дверь, сказала миссис Ферроу. — Неужели не помнишь, куда идти?

Элис помотала головой. Она ничего не помнила. Память сама избавилась от ненужных воспоминаний. Элис словно впервые попала в этот дом.

— Ну как же так? — удивилась миссис Ферроу. — Ведь не один раз тут бывала. Да и времени прошло не так уж много. А еще говорят, что это у пожилых людей память слабая. Этак я подумаю, что ты и меня не помнишь.

— Ну что вы, миссис Ферроу, — пролепетала Элис. — Конечно, помню.

— Ладно, не ври, — беззлобно сказала миссис Ферроу. — Вижу, что забыла. С глаз долой, из сердца вон. А я вот тебя сразу признала. Хотя и изменилась ты. Красавицей стала. Впрочем, я всегда знала, что ты такой и будешь. Красавицей.

Миссис Ферроу провела Элис в комнату. Элис была благодарна этой женщине, своей болтовней та сгладила неловкость первой встречи.

Гостиная была небольшой, аккуратной и чистенькой. Старая мебель, на полу потертый ковер, на стенах множество фотографий.