— Я… не хочу оправдываться. Но каждое мое слово будет звучать, как нелепая попытка защитится.

Вот так. Именно этим спокойным невыразительным тоном, не позволяя вырваться желанному "Отвали от меня, старый дурак! Без твоих требований тошно!". Уна, Уна, Уна…

— Не это должно ранить. Слепая вера в пустую ложь. Я могу дать слово, если ты поведаешь мне, куда храмовики сунули девушку, то получишь свободу. Мы оба знаем, как ты жаждешь этого, вознося свои молитвы Алдору. Но ведь он не откликается на твои просьбы, твоего придуманного божка нет. Но есть я. Я, которой может выпустить тебя, и дать тебе все, что ты захочешь. — Лаер на тот момент был абсолютно уверен, что выполнит обещание.

— Меня не волнует, как будут звучать твои слова! — Мирей гневно стиснул подлокотники. — Беспокоишься о своем достоинстве? Ты угробил Ноктура, а это уже достаточно веская причина объявления войны со стороны Везильвии! И сейчас ты смеешь мне тут заявлять, что будешь молчать, дабы не вредить своей репутации?!

Лаер тщательно загонял внутрь волну ярости. Угроза войны его волнует меньше всего. Все его мысли принадлежат только Уне. Только ей одной. И плевать он хотел на все. Устал.

— Я и так свободен, потому что ведаю, чего ради ниспослал меня святой Алдор на землю. Скажи мне, странный человек, чем мы с тобой различны? Ты говоришь мне, что моя вера слепа и пуста, а я тебя уверяю, что твоя вера мертва. Это твоей веры нет. Откуда черпаешь ты силы? Из обожания. Из преклонения пред тем, что считаешь столь же незыблемым, что и время. Пусть это всего лишь магия, но поклоняешься ты ей столь же яро, как и я своему божеству. И мы можем до хрипоты уверять друг друга в ошибочности предпочтений, грея силой ума то, что предопределено для нас нашим сердцем. Так пусть же на закате моего жизненного пути донесется до тебя простая истина: я не предам заветы Создателя, как и ты не отступишься от своих воззрений. Так давай же мы унесем свои взгляды туда, откуда они нам были дарованы. Я на небеса, а ты…

— Да. Моя честь — все что у меня осталось. — С дерзостью, граничащей с идиотизмом, бросил Лаер, глядя в глаза взбешенному правителю.

— Дрянной мальчишка! Я могу снять твою голову с плеч! Оставайся со своей честью!

Не можешь. А коснешься пальцем, и Лаер убьет тебя, невзирая на последствия. Потому что Хранителя с головой накрыло то самое мучительное бессилие, когда все становится безразлично.

— За врата Хаоса, — презрительно искривив губы, закончил Хранитель, осознав ошибку, тут же напустил бесстрастия на свое лицо.

— Ты будешь там, сын. Как и этот молодой мужчина, — кроткий кивок в сторону Рийского. — Но я буду молиться за тебя, и испрошу прощения пред Всевышним за вас обоих.

Мирей очевидно уловил что-то у обычно беспрекословного подданного.

— Я жду, Лаер.

Жди хоть до посинения.

— Ты милосерден, отец. И мне жаль, но ведь каждый из нас вынужден делать то, что должен. — Лаер и не пытается скрыть искреннего сожаления в голосе.

— Я не знаю, что вам сказать.

Храмовик кивнул. По-стариковски пожевал губами, прикрыл глаза и… улыбнулся. Лаер выбрал стилет. Удар милосердия. Высшее проявление почтения к врагу.

— Он не раскрыл нам тайны. Не помог не чем. Но ты избрал для него столь высокий путь гибели. Почему? — негромко спросил Ирте, неодобрительно покосившийся на мертвое тело.

— Он был прав. — Хранитель медленно поднимался с колен, спиной к нему. — Мы ничем не различны. Он не отступится от своих мыслей и заветов, как я не отступлюсь от своих. Даже если это пустота и цветная шелуха, наша вера, наполнив ее жизнью, дарует пристанище разуму. А не это ли высшее благо?

— Начнем с того, зачем ты его убил. Я видел, что Ноктур использовал лишь рассеивание миража. Ни одному живому существу это вреда не принесет.

— Вы упали с лошади. — Пробно закинул удочку Лаер, даже не стараясь вложить в сухие слова тень эмоций.

— И теоретически мог размозжить себе голову? Самому не смешно?

"Оборжаться можно", — Лаер нахмуренно смотрел на Мирея. Ну чего же ты ждешь? Чего тебе надо? Ты же все понимаешь, прохиндей несчастный! Абсолютно все!

— Хорошо, оставим на время этот вопрос. — Правитель прикрыл глаза. — Почему ты так спешно скрылся с площади?

В отхожее место захотелось!..

— Лаер, слишком много неотвеченных вопросов. Слишком много неясностей. Ты отказываешься говорить, склоняя меня к не очень приятным решениям.

Соберись же, тряпка! — зло посоветовал себе Хранитель. Давай, пока не все потеряно.

— На вверенных мне землях начало происходить то, что по сути своей недопустимо, но в молчаливым противостоянии с подобными Ноктуру, как правило, неизбежно… — Начало правителю понравилось, и Лаер вздохнув продолжил, — я допустил много ошибок и потерял слишком много времени, но те крупицы информации, что мне удалось собрать, указывали о непосредственной причастности Ноктура к несчастьям. Я не желал выносить сор из избы столь публично, но он просто не оставил мне выбора.

— Очень хорошо… — одобрительно кивнул Мирей, все так же не открывая глаз. — Только больше вины и отстраненности. Запомни и усовершенствуй эту ложь. Я хочу, чтобы у Кливенса, правителя Везильвии, сложилось правильное впечатление о произошедшем. Идем дальше: история с Рийским?

— Совершеннешая нелепица. Одного из моих доверенных лиц из близкого окружения приняли за него. — Устало пожал плечами Лаер.

— Несуразно. — Отрицательно покачал головой Мирей. — Еще попытка?

— Глава гвардейцев, решив выслужиться, задержал некого мийца отдаленно схожего с Рийским, и, послав гонца к вам, изуродовал пленного, выдав его смерть за яростное сопротивление при аресте.