– Ленивец! – теребила ласково меня Мари, пытаясь пробудить, лишь только я уснула. – Соня! Сколько можно спать!

Мари, в отличие от мамы, хоть и научилась от меня за долгую жизнь засыпать по собственному желанию мгновенно и когда угодно, лишь коснувшись головой шкуры, но была садисткой. Она меня будила. В долгих переходах и опасностях ты должен отключаться мгновенно и в любых условиях, сменяясь с поста, ибо времени на отдых больше может не быть никогда, и от этого зависит часто жизнь. Любой из наших бойцов засыпает среди любого шума, на любой доске или качелях, лишь себе прикажет – это лишь особая техника и привычка. Но мама так никогда и не научилась этого делать, и всегда ворчит, когда видит, как в случае ранений мы напоминаем медведей зимой. Смешно, но умение засыпать действительно является следствием внутренней самодисциплины и мощи духа.

– Проснись, соня! Отец по глупости связался с каким-то министром, и этот болван требует, чтоб мы ехали в Англию и работали быстрей!

Я прислушалась.

– Что бы ни сделал принц, неужели это стоит Англии? – спросил чей-то усталый голос.

– Он пытался изнасиловать мою дочь! – упрямо сказал отец.

Раздалась ошеломленное молчание.

– Может, он просто хотел поцеловать ее, а вы ошиблись в его намерениях? – неуверенно спросил тот.

– И разорвал платье для удобства! – хихикнул отец.

– Может, это вышло случайно? Она стала вырываться?

– Да... – сказал отец с явным сомнением в здравии собеседника.

– Но, может, она сама захотела? Некоторым девочкам это нравится... – промямлил тот.

– И потому принц попытался овладеть ей, когда она была ранена, спася от смерти его родного брата, опоена наркотиком, и после операции, так что лежала больная и не могла защитить себя, а каждое касание к раненной ноге чуть не сводило ее с ума. Ей так понравилось, что она еще и яростно вырывалась при этом...

– Да, нехорошо... – сказал шокированный слушатель.

– Зачем сопротивлялась? – укорила меня Мари.

Даже отсюда я услышала, что человек шокировано молчал.

Отец тоже помолчал.

– Сэр! Вы не понимаете, что вы говорите! – наконец, неожиданно сказал его слушатель. – Вы клевещете на будущего короля Англии.

– Вот поэтому я и не хочу больше с ним работать! – хладнокровно и жестко отбрил отец.

Там опять раздалось шокированное молчание.

Долго молчали.

Потом раздался уже быстрый говор того же человека, уже совсем не похожий на торжественную речь.

– Проклятье, Леон! Во что ты опять вляпался! – быстро говорил кто-то по нормальному. Кажется, сжимая виски. – Тебе мало идиотских отношений с королем? Который, проклятый идиот, одним приказом может давать тебе самое ответственное поручение как близкому человеку, а другим тут же отправлять тебя на смерть как графа Кентеберийского во время этого же поручения в совершенно другое место! У меня даже подозрение, что этот идиот считает тебя разными людьми. Я и так все эти годы сижу как на иголках, будто играю с идиотом и маленькой розовой бомбой, хоть ты уверяешь, что никогда не сталкивался с королем и не видел ни его, ни королеву живьем! Министерство с ног сбилось, мы даже не передаем тебе во время одного задания приказы о другом, в совершенно другой стране на другом континенте, под предлогом точного выполнения королевского задания...

– Нас попросили расследовать возможную измену... – устало сказал отец. – И пригласили в королевское поместье и Лондон...

– А потом тут же принц выкидывает тут же штуку с дочерью в том же поместье тут же... – устало сказал его собеседник. – Я схожу с ума! И ты тут же отказываешься... Неужели ты не понимаешь, в каких условиях нам приходится работать, и Англия тебе не дороже личных амбиций!? Разве не работал ты все эти годы со свихнувшимися приказами? Ведь наши жизни посвящены Англии, ведь столько вложено в это дело нашей жизни! И ведь ты и раньше знал, что многие приказы – лепет идиота, хоть министерство тебя берегло и бросало только на самые важные проблемы... Что же изменилось?! – горячо уговаривал давний отцовский соратник, сотрудник и “начальник”.

– Наверное, одно дело знать на расстоянии, а другое наблюдать, как насилуют твою дочь тут же в гостях у хозяина... Мама видела и ворвалась вовремя... Он ничего не успел не потому, что не пытался... Она чудом не потеряла сознание до того, как отбросила его...

– Неужели мы уничтожим дело всей нашей жизни? – с отчаяньем и болью спросил министр. – Они настигли нас изнутри... Страна умрет, убитая не в войне, а в постели... Как отстранили Лу... Неужели у вас не хватит смелости принять бой, и вы струсили в смертельной опасности и просто удрали от опасного врага? Разве мало было опасностей в вашей жизни и заданиях? Почему же вы отступили? Разве вы когда-нибудь боялись врага!? Разве первый раз нападают на Лу, что вы струсили? Разве впервые рисковать всем? Разве впервые вы сталкиваетесь с моей глупостью?

Отец заскрипел зубами, как и я тоже.

– Но это же Родина, а не поле боя! – выкрикнул отец.

– Это не Родина, это гадючник! – убежденно сказал министр. – Вы не поверите, но у меня больше сил отнимают внутренние чвары и невинная чья-то искренняя глупость, чем ваши войны и угрозы других стран! Знали бы вы, как я вам часто завидую, чем жить среди идиотов! – он буквально выплюнул это с тоской и неприкаянной болью.

– Где гарантии, что при таком открытом приезде домой к вам, как вы желаете, нас тут же не казнят, а поместья не конфискуют?