ля, богатые дичью, и в свое время ты снова увидишь их там. Жена и сестра храбрецов имеет право ожидать такого конца своего земного поприща. — Жестокий бледнолицый, что сделали тебе мои воины? Зачем ты убил их? Они были лучшими охотниками п самыми смелыми молодыми людьми в целом племени! Великий Дух хотел, чтобы они жили, пока они не засохнут, как ветви хемлока, и не упадут от собственной тяжести... — Ну-ну, добрая Сумаха, — перебил ее Зверобой, у ко¬ торого любовь к правде была слишком сильна, чтобы тер¬ пеливо слушать такие преувеличения даже из уст опеча¬ ленной вдовы, — ну-ну, добрая Сумаха, это значит немного хватить через край, даже по вашим индейским понятиям. Молодыми людьми они давно уже перестали быть, так же как и тебя нельзя назвать молодой женщиной; а что касает¬ ся желания Великого Духа, то это прискорбная ошибка с твоей стороны, потому что, чего захочет Великий Дух, то исполняется. Правда, оба твоих воина не сделали мне ниче¬ го худого. Я поднял на них руку не за то, что они сделали, а за то, что старались сделать. Таков естественный закон: делай другим то, что они хотят сделать тебе. — Это так! У Сумахи только один язык: она может рассказать только одну историю. Бледнолицый поразил гу- ронов, чтобы гуроны не поразили его. Гуроны — справед¬ ливый народ; они готовы забыть об этом. Вожди закроют глаза и притворятся, будто ничего не видят. Молодые люди поверят, что Пантера и Рысь отправились на дальнюю охоту и не вернулись, а Сумаха возьмет своих детей на ру¬ ки, пойдет в хижину бледнолицего и скажет: гляди, это твои дети, так же как мои; корми нас, и мы будем жить с тобой. — Эти условия для меня не подходят, женщина; я со¬ чувствую твоим потерям, они, несомненно, тяжелые, но я не могу принять твои условия. Если бы мы жили по сосед¬ ству, мне было бы нетрудно снабжать тебя дичью. Но, го¬ воря по чести, стать твоим мужем и отцом твоих детей у меня нет ни малейшего желания. — Взгляни на этого мальчика, жестокий бледнолицый! У него нет отца, который учил бы его убивать дичь или снимать скальпы. Взгляни на эту девочку. Какой юноша придет искать себе жену в вигвам, где нет хозяина? У меня еще осталось много детей в Канаде, и Убийца Оленей най¬ 454

дет там столько голодных ртов, сколько может пожелать его сердце. — Говорю тебе, женщина, — воскликнул Зверобой, ко¬ торого отнюдь не соблазняла картина, нарисованная вдо¬ вой, ^ все это не для меня! О сиротах должны позаботиться твои родственники и твое племя, и пусть бездетные люди усыновят твоих детей. А я не имею потомства, и мне не нужна жена. Теперь ступай, Сумаха, оставь меня в руках вождей. Нет нужды распространяться о том, какой эффект про¬ извел этот решительный отказ. Если что-либо похожее на нежность таилось в ее груди — а, вероятно, ни одна жен¬ щина не бывает совершенно лишена этого чувства, — то все это исчезло после столь откровенного заявления. Ярость, бешенство, уязвленная гордость, целый вулкан злобы взорвались разом, и Сумаха, словно от прикоснове¬ ния магического жезла, превратилась в бесноватую. Она огласила лесные своды пронзительным визгом, потом под¬ бежала прямо к пленнику и схватила его за волосы, оче¬ видно собираясь вырвать их с корнем. Понадобилось неко¬ торое время, чтобы заставить ее разжать пальцы. К счастью для Зверобоя, ярость Сумахи была слепа: совершенно бес¬ помощный, он находился всецело в ее власти, и если бы женщина лучше владела собой, то последствия могли ока¬ заться роковыми. Ей удалось только вырвать две-три пряди его волос, прежде чем молодые люди успели оттащить ее. Оскорбление, нанесенное Сумахе, было воспринято как оскорбление целому племени, не столько, впрочем, из ува¬ жения к женской чувствительности, сколько из уважения к гуронам. Сама Сумаха считалась такой же неприятной особой, как то растение, у которого она позаимствовала свое имя. Теперь, когда погибли два ее главных защитни¬ ка — ее муж и брат, — никто уже не старался скрыть свое¬ го отвращения к сварливой вдове. Тем не менее племя счи¬ тало долгом чести наказать бледнолицего, который холодно пренебрег гуронской женщиной и предпочел умереть, чем облегчить для племени обязанность поддерживать вдову и ее детей. Расщепленный Дуб понял, что молодым индей¬ цам не терпится приступить к пыткам, и, так как старые вожди не обнаруживали ни малейшей охоты разрешить дальнейшую отсрочку, он вынужден был подать сигнал для начала адского дела. 455

Глава XXIX Медведь не думал больше о цепях, О том, что псы порвут ему бока. Нетронутый олень лежал в куста. Кабан не слышал щелканья кнута, И тихо было все. и жизнь легка. Лорд Дорсет1 У индейцев в таких случаях существовал обычай под¬ вергать самым суровым испытаниям терпение и выдержку своей жертвы. С другой стороны, индейцы считали долгом чести не обнаруживать страха во время пытки, которой подвергали их самих, и притворяться, что они не чувствуют физической боли. В надежде ускорить свою смерть они даже подстрекали врагов к самым страшным пыткам. Чув¬ ствуя, что они не в силах больше переносить мучения, изо¬ бретенные такой дьявольской жестокостью, перед которой меркли все самые адские ухищрения инквизиции, многие индейские воины язвительными замечаниями и издеватель¬ скими речами выводили своих палачей из терпения и таким образом скорее избавлялись от невыносимых страданий. Однако этот остроумный способ искать убежища от свире¬ пости врагов в их же собственных страстях был недоступен Зверобою. У него были особые понятия об обязанностях человека, и он твердо решил лучше все вынести, чем опо¬ зорить себя. Как только вожди решили начать, несколько самых смелых и проворных молодых ирокезов выступили вперед с томагавками в руках. Они собирались метать это опасное оружие, целя в дерево по возможности ближе к голове жертвы, однако стараясь не задеть ее. Это было настолько рискованно, что только люди, известные своим искусством обращаться с томагавком, допускались к такому состяза¬ нию, иначе преждевременная смерть пленника могла вне¬ запно положить конец жестокой забаве. Пленник редко выходил невредимым из этой игры, даже если в ней принимали участие только опытные воины; го¬ раздо чаще плохо рассчитанный удар приносил смерть. На этот раз Расщепленный Дуб и другие старые вожди не без основания опасались, как бы воспоминание о судьбе 1 Перевод Л. Рубинштейна. 456

Пантеры не подстрекнуло какого-нибудь сумасбродного юнца покончить с победителем тем же способом и, может быть, тем же самым оружием, от которого погиб ирокезский воин. Это обстоятельство само по себе делало пытку тома¬ гавками исключительно опасной для Зверобоя. Но, видимо, юноши, приступившие сейчас к состяза¬ нию, больше старались показать свою ловкость, чем ото¬ мстить за смерть юварищей. Они были в возбуждённом, но отнюдь не в свиропом расположении духа, и Расщеплен¬ ный Дуб надеялся, что, когда молодежь удовлетворит свое тщеславие, удастся спасти жизнь пленнику. Первым вышел вперед юноша, по имени Ворон, еще не имевший случая заслужить более воинственное прозвище. Он отличался скорее чрезмерными претензиями, чем лов¬ костью или смелостью. Те, кто знал его характер, решили, что пленнику грозит серьезная опасность, когда Ворон стал в позицию и поднял томагавк. Однако это был добродуш¬ ный юноша, помышлявший лишь о том, чтобы нанести бо¬ лее меткий удар, чем его товарищи. Заметив, что старей¬ шины обращаются к Ворону с какими-то серьезными уве¬ щаниями, Зверобой понял, что у этого воина довольно неважная репутация. В самом деле, Ворону, вероятно, со¬ всем не позволили бы выступить на арене, еслй бы не ува¬ жение к его отцу, престарелому и весьма заслуженному воину, оставшемуся в Канаде. Все же наш герой полностью сохранил самообладание. Он решил, что настал его послед¬ ний час и что нужно благодарить судьбу, если нетвердая рука поразит его прежде, чем начнется пытка. Приосанясь и несколько раз молодцевато размахнув¬ шись, Ворон наконец метнул томагавк. Оружие, завертев¬ шись, просвистело в воздухе, срезало щепку с дерева, к ко¬ торому был привязан пленников нескольких дюймах от его щеки и вонзилось в большой дуб, росший в нескольких яр¬ дах позади. Это был, конечно, плохой удар, о чем возвестил смех, к великому стыду молодого человека. С дру¬ гой стороны, общий, хотя и подавленный, ропот восхище¬ ния пронесся по толпе при виде твердости, с какой пленник выдержал этот удар. Он мог шевелить только головой, ее нарочно не привязали к дереву, чтобы мучители могли за¬ бавляться и торжествовать, глядя, как жертва корчится и пытается избежать удара. Зверобой обманул все подобные ожидания, стоя неподвижно, как дерево, к которому было 457

привязано его тело. Он даже не прибегнул к весьма есте¬ ственному и обычному в таких случаях средству — не за¬ жмурил глаза; никогда ни один, даже самый старый и ис¬ пытанный краснокожий воин не отказывался с большим презрением от этой поблажки собственной слабости. Как только Ворон прекратил свою неудачную ребяче¬ скую попытку, его место занял Лось, воин средних лет, славившийся своим искусством владеть томагавком. Этот человек отнюдь не отличался добродушием Ворона и охот¬ но принес бы пленника в жертву своей ненависти ко всем бледнолицым, если бы не испытывал гораздо более сильно¬ го желания щегольнуть своей ловкостью. Он спокойно, с самоуверенным видом стал в позицию, быстро нацелился, сделал шаг вперед и метнул томагавк. Видя, что острое оружие летит прямо в него, Зверобой подумал, что все кон¬ чено, однако он остался невредим. Томагавк буквально пригвоздил голову пленника к дереву, зацепив прядь его волос и глубоко уйдя в мягкую кору. Всеобщий вой выра¬ зил восхищение зрителей, а Лось почувствовал, как сердце его немного смягчается: только благодаря твердости блед¬ нолицего пленника он сумел так эффектно показать свое искусство. Место Лося занял Попрыгунчик, выскочивший на арену, словно собака или расшалившийся козленок. Это был очень подвижной юноша, его мускулы никогда не оста¬ вались в покое; он либо притворялся, либо действительно был не способен двигаться иначе, как вприпрыжку и со всевозможными ужимками. Все же он был достаточно храбр и ловок и заслужил уважение соплеменников своими подвигами на войне и успехами на охоте. Он бы давно по¬ лучил более благородное прозвище, если бы один высоко¬ поставленный француз случайно не дал ему смешную кличку. Юноша по наивности благоговейно сохранял эту кличку, считая, что она досталась ему от великого отца живущего по ту сторону обширного Соленого Озера. Попрыгунчик кривлялся перед пленником, угрожая ему томагавком то с одной, то с другой стороны, в тщетной на¬ дежде испугать бледнолицего. Наконец Зверобой потерял терпение и заговорил впервые с тех пор, как началось испытание. — Кидай, гурон! — крикнул он. — Твой томагавк поза¬ 1 То есть французского короля. 458

будет свои обязанности. Почему ты скачешь, словно моло¬ дой олень, который хочет показать самке свою резвость? Ты уже взрослый воин, и другой взрослый воин бросает вызов твоим глупым ужимкам. Кидай, или гуронские де¬ вушки будут смеяться тебе в лицо! Хотя Зверобой к этому и не стремился, но его послед¬ ние слова привели Попрыгунчика в ярость. Нервозность, которая делала его столь подвижным, не позволяла ему как следует владеть и своими чувствами. Едва с уст плен¬ ника сорвались его слова, как индеец метнул томагавк с явным желанием убить бледнолицего. Если бы намерение было менее смертоносным, то опасность могла быть боль¬ шей. Попрыгунчик целился плохо; оружие мелькнуло возле щеки пленника и лишь слегка задело его за плечо. То был первый случай, когда бросавший старался убить пленника, а не просто напугать его или показать свое искусство. Попрыгунчика немедленно удалили с арены и горячо упрекали за неуместную торопливость, которая едва не помешала потехе всего племени. После этого раздражительного юноши выступили еще несколько молодых воинов, бросавших не только томагав¬ ки, но и ножи, что считалось гораздо более опасным. Одна¬ ко все гуроны были настолько искусны, что не причинили пленнику никакого вреда. Зверобой получил несколько ца¬ рапин, но пи одну из них нельзя было назвать настоящей раной. Непоколебимая твердость, с какой он глядел в лицо своим мучителям, внушала всем глубокое уважение. И, ко¬ гда вожди объявили, что пленник хорошо выдержал испы¬ тание ножом и томагавком, ни один из индейцев не проник¬ ся к нему враждебным чувством, за исключением разве Сумахи и Попрыгунчика. Эти двое, правда, продолжали подстрекать друг друга, но злоба их пока не встречала отклика. Однако все же оставалась опасность, что рано или поздно и другие придут в состояние бесноватости, как это обычно бывает во время подобных зрелищ у краснокожих. Расщепленный Дуб объявил народу, что пленник пока¬ зал себя настоящим мужчиной; правда, он жил с делавара¬ ми, но не стал бабой. Вождь спросил, желают ли гуроны продолжать испытания. Однако даже самым кротким жен¬ щинам жестокое зрелище доставляло такое удовольствие, что все в один голос просили продолжать. Хитрый вождь, которому хотелось залучить славного охотника в свое 459

племя, как иному европейскому министру хочется найти новые источники для обложения податями население, ста¬ рался под всевозможными предлогами вовремя прекратить жестокую забаву. Он хорошо знал, что если дать разгореть¬ ся диким страстям, то остановить расходившихся индейцев будет не легче, чем запрудить воды Великих Озер в его родной стране. Итак, он призвал к себе человек пять лучших стрелков и велел подвергнуть пленника испытанию ружьем, указав в то же время, что они должны поддержать свою добрую славу и не осрамиться, показывая свое искусство. Когда Зверобой увидел, что отборные воины входят в круг с оружием наготове, он почувствовал такое же облег¬ чение, какое испытывает несчастный страдалец, который долго мучается во время тяжелой болезни и видит наконец несомненные признаки приближающейся смерти. Малей¬ ший промах был бы роковым — выстрелить нужно было совсем рядом с головой пленника; при таких условиях от¬ клонение на дюйм или на два от линии прицела сразу ре¬ шало вопрос жизни и смерти. Во время этой пытки не дозволялись вольности, кото¬ рые допускал даже Гесслер, приказавший стрелять по яблоку 1. Опытному индейскому стрелку в таких случаях разрешалось наметить себе цель, находившуюся на рас¬ стоянии не шире одного волоса от головы пленника. Бедня¬ ги часто погибали от пуль, выпущенных слишком торопли¬ выми или неискусными руками, и нередко случалось, что индейцы, раздраженные мужеством и насмешками своей жертвы, убивали ее, поддавшись неудержимому гневу. Зве¬ робой отлично знал все это, ибо старики, коротая долгие зимние вечера в хщкинах, часто рассказывали о битвах, о победах своего народа и о таких состязаниях. Теперь он был твердо уверен, что час его настал, и испытывал своеоб¬ разное печальное удовольствие при мысли, что ему сужде¬ но пасть от своего любимого оружия — карабина. Однако тут произошла небольшая заминка. Хетти Хаттер была свидетельницей всего, что тут про¬ исходило. Жестокое зрелище на первых порах так подей¬ ствовало на ее слабый рассудок, что совершенно парализо¬ 1 Легенда рассказывает, что Рудольф Гесслер, наместник авст¬ рийского императора в Швейцарии, заставил знаменитого охотни¬ ка Вильгельма Телля сбить стрелой из лука яблоко с головы своего собственного сына. 460

вало ее силы, но потом она немного оправилась и вознегодо¬ вала при виде мучений, которым индейцы подвергали ее друга. Застенчивая и робкая, как молодая лань, эта прямо¬ душная девушка становилась бесстрашной, когда речь шла о милосердии. Уроки матери и порывы ее собственного сердца заставили девушку забыть женскую робость и при¬ дали ей решительность и смелость. Она вышла на самую середину круга, кроткая, нежная, стыдливая, как всегда, но в то же время отважная и непоколебимая. — За что вы мучаете Зверобоя, краснокожие? — спро¬ сила она. — Что такого он сделал, что вы позволяете себе играть его жизнью? Кто дал вам право быть его судьями? А что, если какой-нибудь из ваших ножей или томагавков ранит его? Кто из вас возьмется вылечить эту рану? А ведь, обижая Зверобоя, вы обижаете вашего собственного друга: когда мой отец и Гарри Непоседа отправились на охоту за вашими скальпами, он не захотел присоединиться к ним и остался в пироге. Мучая этого гоношу, вы мучаете своего друга. Гуроны внимательно выслушали Хетти, и один из них, понимавший по-английски, перевел все, что она сказала, на свой родной язык. Узнав, чего желает девушка, Расщеп¬ ленный Дуб ответил ей по-ирокезски, а переводчик тотчас же перевел его слова по-английски. — Мне приятно слышать речь моей дочери, — сказал суровый старый оратор мягким голосом и улыбаясь так ласково, будто он обращался к ребенку. — Гуроны ра¬ ды слышать ее голос, они поняли то, что она сказала. Великий Дух часто говорит с людьми таким языком. Но на этот раз глаза ее не были открыты достаточно широко и не видели всего, что случилось. Зверобой не ходил на охоту за нашими скальпами, это правда. Отчего же он не пошел за ними? Вот они на наших головах, и смелый враг всегда мо¬ жет протянуть руку, чтобы овладеть ими. Гуроны — слиш¬ ком великий народ, чтобы наказывать людей, снимающих скальпы. То, что они делают сами, они одобряют и у дру¬ гих. Пусть моя дочь оглянется по сторонам и сосчитает мо¬ их воинов. Если бы я имел столько рук, сколько их имеют четыре воина вместе, число их пальцев было бы равно числу моего народа, когда мы впервые пришли в вашу охотничью область. Теперь не хватает целой руки. Где же пальцы? Два из них срезаны этим бледнолицым. Гуроны 461