никогда не трогают, но вы так же умны, как Гарри Непо¬ седа; Джудит уверена даже, что вы гораздо умнее, хотя: я не понимаю, как это возможно. — Ах, Хетти, прежде чем сойти на берег, я должен по¬ говорить с вами — главным образом о том, что касается вашего собственного блага. Перестаньте грести или лучше, чтобы минги не подумали, будто мы замышляем какую- нибудь хитрость, гребите полегоньку; пусть пирога только чуть двигается. Вот так!.. Ага, я теперь вижу, что вы то¬ же умеете притворяться и могли бы участвовать в каких^ нибудь военных хитростях, если бы хитрости были законны в эту минуту. Увы! Обман и ложь — очень худые вещи, Хетти, но так приятно одурачить врага во время чест¬ ной, законной войны! Путь мой был короток и, по-видимо¬ му, скоро кончится, но теперь я вижу, что воину не всегда приходится иметь дело с одними препятствиями и трудно¬ стями. Тропа войны тоже имеет свою светлую сторону, как большинство других вещей, и мы должны быть только до¬ статочно мудры, чтобы заметить это. — А почему ваша тропа войны, как вы это называете, должна скоро кончиться, Зверобой? — Потому, дорогая девушка, что отпуск мой тоже кон¬ чается. По всей вероятности, и моя дорога и отпуск кон¬ чатся в одно и то же время; во всяком случае, они следуют друг за дружкой по пятам. — Я не понимаю ваших слов, Зверобой, — ответила де¬ вушка, несколько сбитая с толку. — Мать всегда уверяла, что люди должны говорить со мной гораздо проще, чем с другими, потому что я слабоумная. Слабоумные не так легко все понимают, как те, у кого есть рассудок. — Ладно, Хетти, я отвечу вам совсем просто. Вы знае¬ те, что я теперь в плену у гуронов, а пленные не могут де¬ лать все, что им захочется... — Но как вы можете быть в плену, — нетерпеливо пе¬ ребила девушка, — когда вы находитесь здесь, на озере, в отцовской лодке, а индейцы — в лесу, и у них нет ни одной лодки? Тут что-то не так, Зверобой! — Я бы от всего сердца хотел, Хетти, чтобы вы были правы, а я ошибался, но, к сожалению, ошибаетесь вы, а я говорю вам сущую истину. Каким бы свободным я ни казался вашим глазам, девушка, в действительности я свя¬ зан по рукам и ногам. 420

— Ах, какое это несчастье — не иметь рассудка! Ей- богу, я не вижу и не понимаю, отчего это вы в плену и связаны по рукам и ногам. Если вы связаны, то чем опу¬ таны ваши руки и ноги? — Отпуском, девочка! Это такие путы, которые связы¬ вают крепче всякой цепи. Можно сломать цепь, но нельзя нарушить отпуск. Против веревок и цепей можно пустить в ход ножи, пилу и разные уловки, но отпуск нельзя ни разрезать, ни распилить, ни избавиться от него при помо¬ щи хитрости. — Что же это за вещь — отпуск, который крепче пеньки или железа? Я никогда не видала отпуска. — Надеюсь, вы никогда его не почувствуете, девочка. Эти узы связывают наши чувства, поэтому их можно толь¬ ко чувствовать, но не видеть. Вам понятно, что значит дать обещание, добрая маленькая Хетти? <— Конечно, если обещаешь сделать что-нибудь, то на¬ до это исполнить. Мать всегда исполняла обещания, кото¬ рые она мне давала, и при этом говорила, что будет очень дурно, если я не стану исполнять обещаний, которые я да¬ вала ей или кому-нибудь еще. — У вас была очень хорошая мать, дитя, хотя, быть может, кое в чем она и согрешила. Значит, по-вашему, обещания нужно исполнять. Ну так вот, прошлой ночью я попал в руки мингов, и они позволили мне приехать и по¬ видаться с моими друзьями и передать послание людям моего собственного цвета, но все это только с условием, что я вернусь обратно сегодня в полдень и вытерплю все пытки, которые может измыслить их мстительность и зло¬ ба, в отплату за жизнь воина, который пал от моей пули, и за жизнь молодой женщины, которую подстрелил Непо¬ седа, и за другие неудачи, которые их здесь постигли. На¬ деюсь, вы теперь понимаете мое положение, Хетти? Некоторое время девушка ничего не отвечала, но пере¬ стала грести, как будто новая мысль, поразившая ее ум, не позволяла ей заниматься чем-нибудь другим. Затем она во¬ зобновила разговор, явно очень озабоченная и встрево¬ женная. *— Неужели вы считаете индейцев способными сделать то, о чем вы только что говорили, Зверобой? — спросила она. — Они показались мне ласковыми и безобидными. — Это до некоторой степени верно, если речь идет о 421

таких, как вы, Хетти, но совсем другое дело, когда это касается врага, и особенно владельца довольно меткого ка¬ рабина. Я не хочу сказать, что они питают ко мне не¬ нависть за какие-нибудь прежние мои подвиги: это значило бы хвастаться на краю могилы, но без всякого хвастовст¬ ва можно сказать, что один из самых храбрых и ловких их вождей пал от, моей руки. После такого случая все племя станет попрекать их, если они не отправят дух бледноли¬ цего поддержать компанию духу краснокожего брата, разумеется, предполагая, что он может нагнать его. Я, Хетти, не жду от них пощады. Мне больше всего жаль, что такое несчастье постигло меня на моей первой тропе войны. Но все равно это должно случиться рано или позд¬ но, и каждый солдат должен быть к этому готов. —* Гуроны не причинят вам вреда, Зверобой! вскри¬ чала взволнованная девушка. — Это грешно и жестоко. Я взяла библию, чтобы объяснить им это. Неужели вы ду¬ маете, что я стану спокойно смотреть, как вас будут му¬ чить? Надеюсь, что нет, добрая Хетти, надеюсь, что нет, а потому, когда настанет эта минута, прошу вас уйти и не быть свидетельницей того, чему помешать вы не можете, но что, конечно, огорчит вас. Однако я бросил весла не для того, чтобы рассуждать здесь о моих горестях и затрудне¬ ниях, но для того, девушка, чтобы поговорить немножко о ваших делах. — Что вы можете сказать мне, Зверобой? С тех пор как умерла матушка, мало кто говорит со мной о моих де¬ лах. — Тем хуже, бедная девочка, да, тем хуже, потому что с такими, как вы, надо почаще говорить, чтобы вы могли спасаться от западни и обмана. Вы еще не забыли Гарри Непоседу, насколько я понимаю? — Забыла ли я Гарри Марча?! — воскликнула Хетти, вздрогнув. — Как могла я позабыть его, Зверобой, если он наш друг и покинул нас только вчера ночью! Большая яр¬ кая звезда, на которую мать любила подолгу глядеть, мер¬ цала над вершиной вон той высокой сосны на горе, когда Гарри сел в пирогу. Я знаю, ум у меня слабый, но он ни¬ когда не изменяет мне, если дело касается бедного Гарри Непоседы. Джудит никогда не выйдет замуж за Марча, Зверобой, 422

В этом вся суть, Хетти, та суть, до которой я хочу добраться. Вероятно, вы знаете, что молодым людям естественно любить друг друга, особенно когда встречают¬ ся юноша и девушка. Ну так вот: девушка ваших лет, круглая сирота, которая живет в пустыне, посещаемой только охотниками и трапперами, должна остерегаться опасностей, которые, быть может, и не снились ей. Но какое зло может причинить мне мой ближ¬ ний? &= ответила Хетти по-детски просто, хотя щеки ее не¬ много зарумянились. = Библия учит любить ненавидящих нас, и почему бы нам не любить тех, кто вовсе не думает нас ненавидеть! « Ах, Хетти, любовь, о которой толкуют миссионеры, совсем не та любовь, которую я имею в виду! Ответьте мне на один вопрос, дитя: как вы думаете, можете вы когда- нибудь стать женой и матерью? С таким вопросом нельзя обращаться к молодой де¬ вушке, и я не отвечу на него, — сказала Хетти укоризнен¬ ным тоном, каким мать выговаривает ребенку за непри¬ личный поступок. 6== Если вы хотите сказать что-нибудь о Непоседе, я послушаю, но вы не должны говорить о нем дурно: его здесь нет, а об отсутствующих не говорят дурно. — Ваша мать дала вам столько хороших наставлений, Хетти, что все мои страхи в значительной мере рассея¬ лись. И все-таки молодая женщина, не имеющая родите¬ лей, но не лишенная красоты, всегда должна быть осто¬ рожной в тех местах, где не соблюдают ни права, ни закона. Я ничего дурного не хочу сказать о Непоседе, в общем, он неплохой человек на свой лад, но вы должны знать кое- что; вам, быть может, не особенно приятно будет это вы¬ слушать, но все же об этом надо сказать: Марч влюблен в вашу сестру Джудит. — Ну и что же? Все восхищаются Джудит, она так хо¬ роша собой, и Непоседа не раз говорил, что хочет на ней жениться. Но из этого ничего не выйдет, потому что Джу¬ дит Непоседа не нравится. Ей нравится другой, и она гово¬ рит о нем во сне, хотя вы не должны спрашивать меня, кто он, потому что за все золото и все бриллианты, кото¬ рые только есть в короне короля Георга, я не назову его имени. Если сестры не станут хранить секреты друг друга, на кого же можно тогда положиться? ^ Конечно, я не прошу вас сказать это, Хетти, да и 423

мало было бы от этого пользы человеку, который стоит одной ногой в могиле. Ни голова, ни сердце не отвечают за то, что человек говорит во сне. — Мне хотелось бы знать, почему Джудит так часто говорит во сне об офицерах, о честных сердцах и о лжи¬ вых языках, но, вероятно, она не желает мне этого сказать, потому что я слабоумная. Не правда ли, странно, Зверо¬ бой, что Джудит не нравится Непоседа, хотя это самый бравый молодой человек из всех, кто когда-либо приходил на озеро, и он не уступает ей в красоте? Отец всегда го¬ ворил, что из них выйдет самая прекрасная пара во всей стране, хотя мать недолюбливала Марча. — Ладно, бедная Хетти, трудно все это вам растолко¬ вать, а потому я не скажу больше ни слова, хотя то, что я хотел сказать, тяжестью лежит у меня на сердце. Беритесь снова за весла, девушка, и поплывем прямо к берегу, пото¬ му что солнце уже высоко и отпуск мой вот-вот кончится. Теперь пирога направилась прямо к мысу, где, как хо¬ рошо знал Зверобой, враги поджидали, его; он даже начал побаиваться, что опоздает и не поспеет вовремя. Хетти, за¬ метившая его нетерпение, хотя и не понимавшая толком, в чем тут дело, помогала ему очень усердно, и вскоре стало ясно, что они поспеют к сроку. Только тогда молодой чело¬ век начал грести медленнее, а Хетти снова начала болтать, как всегда, просто и доверчиво, но нам нет надобности вос¬ производить здесь их дальнейшую беседу. Глава XXVII Ты поработала сегодня, смерть, но все же Еще работы хватит! Адские врата Наполнены толпой, но дважды десять тысяч Невинных душ не ведают в своих домах, Что лишь побагровеет запад, как они Войдут в мир скорби... Саути1 Человек, привыкший наблюдать за небесными свети¬ лами, мог бы предсказать, что через две-три минуты солн¬ це достигнет зенита, когда Зверобой высадился на берег, 1 Перевод Л. Рубинштейна. 424

там, где гуроны теперь расположились лагерем, почти прямо против «замка». Лагерь этот очень напоминал тот, который мы уже описали выше, только почва здесь была более ровная и де¬ ревья росли не так густо. Два эти обстоятельства делали мыс очень удобным местом для стоянки. Пространство под древесными ветвями напоминало тенистую лесную лужай¬ ку, неподалеку протекал прозрачный ручей, поэтому индей¬ цы и охотники очень любили посещать эту часть берега. Повсюду здесь виднелись следы костров, что в девственном лесу встречается редко. На берегах здесь не было густых зарослей кустарника, и внимательный взор мог сразу охва¬ тить все, что творится под свисавшими над водой де¬ ревьями. Для индейского воина долг чести — сдержать свое сло¬ во, если он обещал вернуться и встретить смерть в назна¬ ченный час. Однако считается неприличным появляться до наступ¬ ления срока, выказывая этим женское нетерпение. Нельзя злоупотреблять великодушием врага, но лучше всего яв¬ ляться точно, минута в минуту. Драматические эффекты такого рода сопровождают все наиболее важцые обряды аборигенов Америки, и без сомнения эта склонность, при¬ сущая и более цивилизованным народам, коренится в са¬ мой природе человека. Все мы высоко ценим личную отва¬ гу, но, если она соединяется с рыцарской самоотвержен¬ ностью и строгим соблюдением чести, она кажется нам вдвойне привлекательной. Что касается Зверобоя, то хотя он и гордился своей кровью белого человека и иногда от¬ ступал от индейских обычаев, но все же гораздо чаще подчинялся этим обычаям и бессознательно для себя заим¬ ствовал понятия и вкусы краснокожих — в вопросах чести они были его единственными судьями. На этот раз ему не хотелось проявлять лихорадочной поспешности и возвра¬ щаться слишком рано, ибо в этом как бы заключалось мол¬ чаливое признание, что он потребовал себе для отпуска больше времени, чем в действительности ему было нужно. С другой стороны, он был не прочь несколько ускорить движение пироги, чтобы избежать драматического появ¬ ления в самый последний момент. Однако совершенно слу¬ чайно молодому человеку не удалось осуществить это на¬ мерение, и, когда он сошел на берег и твердой поступью 425

направился к группе вождей, восседавших на стволе упав¬ шей сосны, старший из них взглянул в просвет между деревьями и указал своим товарищам на солнце, только что достигшее зенита. Дружное, но тихое восклицание удивления и восхище¬ ния вырвалось из всех уст, и угрюмые воины поглядели друг на друга: одни ^ с завистью и разочарованием, дру¬ гие поражаясь этой необычайной точности, а некото¬ рые — с более благородным и великодушным чувством. Американский индеец выше всего ценит нравственную по¬ беду: стоны и крики жертвы во время пыток приятнее ему, чем трофеи в виде скальпа; и самый трофей значит в его глазах больше, чем жизнь врага. Убить противника, но не принести с собой доказательств победы считается делом не особенно почетным. Таким образом, даже эти грубые вла¬ стители лесов, подобно своим более образованным братьям, подвизающимся при королевских дворах или в военных лагерях бледнолицых, подменивают воображаемыми и произвольными понятиями чести сознание своей правоты и доводы разума. Когда гуроны толковали о том, возвратится ли пленник, мнения их разделились. Большинство утверждало, что бледнолицый не придет по доброй воле обратно, чтобы под¬ вергнуться мучительным пыткам. Но некоторые, самые ста¬ рые, ожидали большего от человека, уже выказавшего столько смелости, хладнокровия и стойкости. Зверобой был отпущен не потому, что индейцы надеялись на выполнение данного им обещания, а скорее потому, что они хотели набросить тень на делаваров, воспитавших в своей деревне человека, проявившего преступную слабость. Гуроны пред¬ почли бы, чтобы их пленником был Чингачгук и чтобы именно он доказал свое малодушие, но бледнолицый прие¬ мыш ненавистного племени мог с успехом заменить дела¬ вара. Желая как можно торжественнее отпраздновать свою победу, в случае если охотник не появится в назначенный час, в лагерь созвали всех воинов и разведчиков. Все пле¬ мя — мужчины, женщины и дети — собралось вместе, что¬ бы быть свидетелем предстоящего зрелища. Гуроны предпо¬ лагали, что в «замке» теперь находятся только Непоседа, делавар и три девушки. «Замок» стоял на виду, недалеко от индейской стоянки; при дневном свете за ним было легко наблюдать. Поэтому у краснокожих не было оснований опа¬ 426

саться, что кто-нибудь из скрывающихся в «замке» сможет незаметно ускользнуть. Гуроны приготовили большой плот с бруствером из древесных стволов, чтобы, как только ре¬ шится судьба Зверобоя, немедленно напасть на ковчег или на «замок», в зависимости от обстоятельств. Старейшины полагали, что слишком рискованно откладывать отступле¬ ние в Канаду позднее ближайшего вечера. Короче говоря, они хотели немедленно тронуться в путь, к далеким водам озера Онтарио, как только покончат со Зверобоем и ограбят «замок». Картина, открывшаяся перед Зверобоем, имела весьма внушительный вид. Все старые воины сидели на стволе упавшего дерева, с важностью поджидая приближения охотника. Справа стояли вооруженные молодые люди, сле¬ ва — женщины и дети. Посредине расстилалась довольно широкая поляна, окруженная со всех сторон деревьями. Поляна эта была заботливо очищена от мелких кустиков и бурелома. Очевидно, здесь уже не раз останавливались индейские отряды: везде виднелись следы костров. Лесные своды даже в полдень кидали свою мрачную тень, а яркие лучи солнца, пробиваясь сквозь листья, повсюду бросали светлые блики. Весьма возможно, что мысль о готической архитектуре впервые зародилась при взгляде на такой пейзаж. Во всяком случае, поскольку речь идет об игре света и тени, этот храм природы производил такое же впечатление, как и наиболее знаменитые творения искус¬ ства человека. Как это часто бывает у туземных бродячих племен, два вождя почти поровну разделили между собой главную власть над детьми леса. Правда, на почетное звание вождя могли бы притязать еще несколько человек, но те, о ком мы говорим, пользовались таким огромным влиянием, что, когда мнение их было единодушно, никто не дерзал оспа¬ ривать их приказаний; а когда они расходились во взгля¬ дах, племя начинало колебаться, подобно человеку, поте¬ рявшему руководящий принцип своего поведения. По уста¬ новившемуся обычаю и, вероятно, соответственно самой природе вещей, один вождь был обязан своим авторитетом обширному уму, тогда как другой выдвинулся главным образом благодаря своим физическим качествам. Один из них, старший летами, прославился своим красноречием в прениях, мудростью в совете и осторожностью в действиях^ 427.