— А я? — вопрос был жалким, но сорвался с языка сам собой.

— У тебя другие таланты, — она поцеловала меня и хлопнула ладонью мне по пальцам, когда я попытался взять её за плечо. — Я не об этом! Все вы, мужчины, одинаковы…

Я рассмеялся, хотя в другой ситуации, наверное, обиделся бы.

— Брюс, это важно. Каждый, кто умеет видеть, всегда проявляет свой подлинный талант. Сразу, это твоё подлинное умение, оно приходит тебе на помощь, даже когда ты не осознаёшь, что ты умеешь видеть. Вспомни, что тебе удавалось такого, что ты считал сном или бредом?

Я попробовал — но не смог сформулировать.

— Ты поймёшь, — она снова поцеловала меня, на этот раз — в лоб. Терпеть этого не могу! — А мне нравится! Ну ладно, не буду больше, — она рассмеялась. — Всё, Брюс, нужно спать.

Но мне всё равно не спалось. Уйти в боги… звучит жутковато.

— Если ты попробуешь уйти в боги, что будет?

— Брюс, ты уже сам знаешь, почему я не могу.

— Потому, что здесь есть видящие?

— Да. Эксперты повалят сюда валом, чтобы изучать этот мир. Но сначала меня отдадут под трибунал, а вас запрут в лаборатории. Я должна была сразу выйти, сказать, что нашла видящих, что программировала их по недосмотру, тогда, может быть, взысканий вовсе не было бы.

— Почему же ты не вышла?

Она просто смотрела мне в глаза.

— Потому что нас… меня, Софи, Жана, всех, кто был жив, забрали бы в эту вашу лабораторию? Как морских свинок?

— Да. Таких видящих не описано ни в одном учебнике, у вас нет Инварианта. Сначала нужно было бы доказать, что вы полноценные видящие, а не итоги моих экспериментов. После лаборатории… Брюс, лучше умереть, по-настоящему, чем попадать туда.

— Как вы можете, Ники? Как вы можете так поступать с людьми?!

— Не с людьми. С тенями. Брюс, неужели ты будешь узнавать у жителей муравейника, согласятся ли они, чтобы их город уничтожили — потому что людям нужна дорога в этом месте?

— Люди не муравьи! Они думают, чувствуют!

— Ты ещё очень мало знаешь о мире, Брюс, — Ники уселась. — Думают и чувствуют очень многие. Просто почти всем людям в голову не приходит, что думать и чувствовать могут другие существа. Потом… для тени нет нитей, нет полотна, нет даже мысли, что могут быть другие варианты. Ну то есть могут, но как фантастика, небывальщина.

— Всё равно так нельзя, Ники!

— Там, где живут видящие, — Ники взмахом голова попыталась отправить несуществующую уже чёлку назад. Привычка? — Там не бывает войн на полное истребление и необратимых катастроф. На Землю не падают астероиды, не бывает нашествий извне. Тени дают нам силу, мы заботимся о них.

— Как о свиньях, которых потом едят?

Терпение её казалось безграничным.

— Брюс, ты откажешься от свинины, если узнаешь, что свиней разводят для того, чтобы забить и съесть? Ты перестанешь есть хлеб, если я тебе докажу, что каждое поле пшеницы — единый организм, который тоже думает и чувствует?

— Сначала докажи, — буркнул я.

— Докажу, — она смотрела мне в глаза — без насмешки, снисхождения — доброжелательно и с теплом. — Мне это доказали. Если убрать всех те… всех людей, то всё равно можно плести нити. Они совсем другие, и намного реже, и слушаются хуже, и могут не всегда то, что тебе нужно. Люди не нужны этому миру, чтобы сохранялось полотно, понимаешь? Мы делаем полотно красивее, но Земле мы не нужны. Мы были, есть, и когда-нибудь перестанем быть. Все, до единого.

— Так не может быть, — я почти уже не мог спорить, кроме раздражения и неприятия, у меня не было аргументов. — Зачем тогда жить, если ничего не останется?

— «Спроси пташку, зачем поёт свои песни», — процитировала она смутно знакомое стихотворение. — «И ответит она — ради песен».

Я долго молчал. Она сидела и смотрела на меня.

— Ты мне всё это рассказываешь… а сама говорила, что не будешь?

Она махнула рукой.

— Я перепугалась в тот момент, я думала, что всё пропало. Бесполезно, Брюс, если попадёмся в руки экспертов, вас… нас всех прослушают и вынут всё, что захотят. Отдадут Инварианту для разговора, так проще всего.

— Почему ты не сказала Софии?

— Откуда ты знаешь, что не сказала? — глаза её улыбались.

Правда, откуда? Я не был уверен — мне просто так казалось. Первая мысль — не говорила.

— Молодец, — она погладила меня по щеке. — Ты быстро учишься… доверяй внутреннему голосу, Брюс. Я не говорила. Может, ты сам поймёшь, почему?

Почему? Я вспомнил разговоры с Софией. Она обожает загадки, и терпеть не может подсказок. Она предпочитает сама разобраться, где возможно.

— Да, — Ники уложила меня — я и сам не заметил, как уселся. — Если захочет, спросит у меня, или у тебя.