Эти неудачи не должны насъ смущать; послдовательно повторяясь, он указываютъ на непреодолимое стремленіе соціальной воли. Ни насмшки, ни неудачи не могутъ заставить отказаться отъ такихъ попытокъ. Съ другой стороны у всхъ на глазахъ примръ «кооперативовъ» и другихъ потребительныхъ обществъ, которыя также вначал встрчали затрудненія, а теперь въ большинств случаевъ они достигли цвтущаго состоянія. Безъ сомннія, большинство такихъ ассоціацій получили очень дурное направленіе, въ особенности наиболе процвтающія, въ томъ смысл, что достигнутое благополучіе и желаніе увеличить прибыль разжигаютъ корыстолюбіе у членовъ кооперацій или, по меньшей мр, охлаждаютъ революціонный пылъ молодости. Это наиболе угрожающая опасность, такъ какъ человческая природа склонна пользоваться малйшимъ поводомъ, чтобы избжать борьбы, сопряженной съ рискомъ. Легко уйти въ свое «доброе дло», избгая вмст съ тмъ тревогъ и опасностей, сопряженныхъ съ преданностью революціонному длу во всей его широт. Говорятъ себ, что важне всего способствовать успху предпріятія, съ которымъ связана коллективная честь столькихъ товарищей, и понемногу вовлекаются въ мелкую практику обыкновенной торговли. Имя вначал твердое намреніе преобразовать міръ, они невольно превращаются въ простыхъ лавочниковъ.

Тмъ не мене, серьезные и искренніе анархисты могутъ многому научиться у такихъ кооперативныхъ союзовъ, во множеств возникающихъ повсюду, которые соединяются одни съ другими, образуя все боле растущій организмъ, захватывающій самыя разнообразныя области: промышленность, транспортъ, земледліе, науки, искусства, развлеченія; они стремятся даже образовать организмъ, охватывающій производство, потребленіе и ритмъ эстетической жизни. Научная практика взаимопомощи распространяется и облегчается, остается только придать ей ея истинный смыслъ и нравственное значеніе, упростивъ всякій обмнъ услугъ, сохранивъ только простую статистику производства и потребленія вмсто всхъ этихъ толстыхъ книгъ съ «приходомъ» и «расходомъ», сдлавшихся совершенно безполезными.

И такой коренной переворотъ не только близокъ къ осуществленію, но мстами уже и осуществляется. Однако совершенно излишне приводить примры попытокъ, какъ кажется, все боле и боле приближающихъ насъ къ нашему идеалу, такъ какъ ихъ шансы на успхъ могутъ возрастать только при условіи молчанія и если шумъ рекламы не смущаетъ ихъ скромнаго начала. Вспомните исторію небольшого общества друзей, извстнаго подъ именемъ «Монтрейльской коммуны». Маляры, столяры, садовники, экономки, учительницы, соединились съ цлью работать только другъ для друга, не давая никакихъ прямыхъ расписокъ и не спрашивая совта ни у сборщиковъ податей, ни у сельскихъ нотаріусовъ. Кому нужны были столы или стулья, тотъ бралъ ихъ у своего товарища, который ихъ длалъ; у кого домъ требовалъ окраски, — увдомлялъ объ этомъ товарища, и тотъ на слдующій же день приходилъ съ кистью и ведромъ съ краской. Въ хорошую погоду гражданки развшивали для просушки хорошее чистое блье или ради прогулки отправлялись за свжими овощами къ товарищу садовнику, и ежедневно мальчуганы учились грамот у учительницъ, членовъ общества. Это было слишкомъ хорошо! Подобный скандалъ надо было прекратить. Кстати, «анархистское покушеніе» испугало буржуазію и у министра, жалкое имя котораго напоминаетъ намъ о «преступныхъ сообществахъ», явилась мысль предложить консерваторамъ, пользуясь благопріятнымъ случаемъ, издать декретъ о массовыхъ арестахъ и обыскахъ. Смлые коммунары Монтрейля подошли подъ этотъ декретъ, и наиболе виновные, т. е. самые лучшіе, подверглись всмъ испытаніямъ, такъ называемаго, секретнаго предписанія.

Такъ была убита маленькая грозная коммуна; но не бойтесь, она оживетъ!

Мн вспоминается, какъ если бы я еще теперь переживалъ тотъ мучительный часъ моей жизни, когда горечь неудачи смягчалась нсколько глубокой мистической, почти безсознательной радостью при мысли, что я поступалъ, слдуя голосу сердца и по собственной вол, что я былъ самимъ собой, — наперекоръ людямъ и судьб. Съ того времени прошло уже треть вка.

Парижская коммуна сражалась съ версальскими войсками; батальонъ, въ которомъ я былъ, попался въ плнъ на Шантильонской возвышенности. Это было утромъ; насъ окружалъ кордонъ; солдаты и офицеры, прохаживаясь мимо насъ, насмхались и даже оскорбляли насъ: одинъ изъ нихъ, сдлавшійся позже безъ сомннія однимъ изъ говоруновъ собранія, ораторствовалъ о безуміи парижанъ; мы были слишкомъ удручены, чтобы слушать его. Другой изъ нихъ, наиболе поразившій меня, былъ человкъ неразговорчивый, съ угрюмымъ видомъ и фигурой аскета, вроятно, деревенскій дворянчикъ, воспитанный іезуитами. Онъ медленно прохаживался по крутому краю плато и его мрачный силуетъ ложился черною тнью на свтломъ фон Парижа. Лучи восходящаго солнца бросали золотые снопы свта на дома и куполы церквей: никогда прекрасный городъ, городъ революціи, не казался мн такимъ прекраснымъ! «Видите, вотъ вашъ Парижъ!» сказалъ этотъ мрачный человкъ, указывая своей саблей на ослпительную картину; «знайте же, отъ него не останется камня на камн!»

Повторяя за своими учителями библейское изрченіе, обращенное нкогда къ Ниневіи и Вавилону, офицеръ—фанатикъ надялся безъ сомннія, что его слова ненависти будутъ пророческими. Однако, Парижъ не разрушенъ; не только уцллъ «камень на камн», но и люди, изъ за которыхъ его проклинали — т тридцать пять тысячъ убитыхъ на улицахъ, въ казармахъ и на кладбищахъ погибли не напрасно, и изъ ихъ праха возстали мстители. А сколько новыхъ, такихъ же какъ Парижъ, очаговъ революціи возникло повсюду! Куда бы мы не явились — въ Лондонъ или Брюссель, въ Барселону или Сидней, Чикаго или Буэносъ-Айресъ, везд мы найдемъ друзей, чувствующихъ и думающихъ одинаково съ нами. Подъ великою крпостью, построенной наслдниками императорскаго и папскаго Рима, почва всюду минирована и всюду можно ожидать взрыва. Найдутся ли еще въ наше время, какъ въ прошломъ вк, Людовики XV, настолько же индифферентные, чтобъ, пожимая плечами, сказать: «Посл насъ, хоть потопъ!» Сегодня или завтра можетъ разразиться катастрофа. Валтасаръ пируетъ, но знаетъ, что Персы взбираются на городскія стны.

Подобно тому, какъ художникъ, постоянно думающій о своемъ произведеніи, создаетъ его цликомъ въ голов, прежде чмъ его написать или нарисовать, точно также и историкъ предвидитъ соціальную революцію: для него она уже совершилась. Тмъ не мне мы нисколько не обольщаемся иллюзіями: мы знаемъ, что окончательная побда будетъ стоить намъ еще новыхъ потоковъ крови, новыхъ жертвъ, новыхъ страданій. Интернаціоналу угнетенныхъ противостоитъ Интернаціоналъ угнетателей. Повсюду организуются синдикаты, чтобъ все захватить въ свои руки, продукты, прибыль, чтобы создать изъ всего человчества одну огромную армію наемниковъ. И эти синдикаты милліардеровъ и дльцовъ, обрзанныхъ и необрзанныхъ, совершенно уврены, что благодаря всемогуществу денегъ, они будутъ имть въ своемъ разпоряженіи правительства и ихъ орудія репрессіи: армію, суды и полицію. И кром того, они надются, что, искусно вызывая расовую и племенную ненависть, имъ удастся держать эксплуатируемыя массы въ невжественномъ состояніи слпого патріотизма, поддерживающаго рабство. Дйствительно вс эти старыя язвы, эти традиціи прежнихъ войнъ и надежды на реваншъ, эта иллюзія отечества съ его границами и его жандармами и постоянныя подстрекательства шовинистовъ по ремеслу, солдатъ или журналистовъ, все это предвщаетъ еще намъ много страданій, но у насъ есть то преимущество, что насъ нельзя переубдить. Наши враги знаютъ, что они преслдуютъ дурныя цли, а мы знаемъ, что наше дло правое, они презираютъ другъ друга, а мы любимъ; они стараются повернуть колесо исторіи, а мы идемъ вмст съ ней.

Великіе дни приближаются. Эволюція совершилась, революція не замедлитъ наступить. Помимо того, не совершается ли она постоянно на нашихъ глазахъ въ вид сложныхъ потрясеній?

Сознаніе, представляющее собой истинную силу, растетъ, ассоціаціи стремятся охватить всхъ, рабочіе, составляющіе большинство, все боле проникаются сознаніемъ своего значенія, и революціи будутъ совершаться все легче и боле мирнымъ путемъ. Въ конц концовъ всякая оппозиція должна будетъ уступить и уступить даже безъ борьбы. Наступитъ день когда эволюція и революція, непосредственно слдуя одна за другой, отъ желанія къ факту, отъ идеи къ ея осуществленію, сольются въ единое и цльное явленіе. Такимъ именно образомъ функціонируетъ жизнь въ здоровомъ организм, будетъ ли то отдльный организмъ, или все человчество.