Шрифт:
Нгуен Фу Тиен
Перевод А. Ревича
Возвращаюсь в родной сад
Слезу вытирая, бреду сквозь орешник. Где мой родимый дом? Где черепица, стропила, сваи? Голо, мертво кругом. Пруд пересох, ни воды, ни рыбы. Мох покрывает камни. Клумба пуста, хризантемы увяли, все поросло быльем. Узкий проулок зарос сорняками, лошадь не повернется. Поле для одного лишь годится — на буйволе ездить верхом. Здесь поселюсь, хозяйствовать стану, снова жилье построю. Буду со старцами при луне в поле работать родном. Нгуен Бинь Кхием [1491]
Из «Собранья стихов Белого Облака, написанных на родном языке»
Перевод М. Петровых
* * *
Мои пораженья, мои победы мне безразличны равно. Охотно отдам и заслуги и славу за лень, за цветы, за вино. В келье Белого Облака — отдых, безделье, вдохновение, счастье, веселье. Хочу лишь покоя; с тщетою мирскою простился, расстался давно. В саду весною цветов со мною — желанных гостей — полно. Луна — мой светильник, мой друг сокровенный — со мною во всем заодно. Вглядитесь лишь сами, своими глазами, и тогда уже навсегда Поймете, что красное — всюду красно, а черное — всюду черно. 1491
Нгуен Бинь Кхием— См. вступ. статью.
* * *
Волосы поредели, и расшатались зубы, и поступь моя неверна. Передал дом сыновьям и невесткам, нужна мне лишь тишина, Шахматный столик в тени бамбука, цветы и чаша вина… С тростниковою удочкой выйду порою к озеру под горою, Возле костра провожу вечера, и счастьем душа полна. Соли морской за трапезой вволю,— вкусна и свежа еда. Девяносто весен уже миновало; конечно, прожил немало, Но и этой весной наслажусь, а за нею вновь настанет весна. * * *
Все, что захочешь, есть у природы, только внимательнее гляди. Ищи неустанно, и то, что желанно, сам для себя найди. Горы и воды, закаты, восходы путник запомнит на годы. Бамбук и маи будят мысли мои и жар вдохновенья в груди. Саду и полю отпущены вволю и ясные дни, и дожди. Мужи многоумные славы достигли и большего ждут впереди. А здесь душа вопрошает душу, не помня о ложном стыде. Бытия дуновение — ветер весенний всюду, куда ни пойди. * * *
Человеком и зависть и злость помыкают, он им подчиняться готов. А ведь мы здесь — из милости приживалы, приютил нас чужой кров. Солнца и луны сменяются в срок, снуют, будто ткацкий челнок. Красота — не навечно, и жар сердечный угасает с теченьем годов. Чем пышней цветы в саду расцветут, тем быстрей лепестки опадут. Вода, наполняющая водоем, не наполнит его до краев. Незавершенность и завершенность — судьбой предопределены. Кто ж изменит небесные предначертанья, хотя бы движение облаков? * * *
С бамбуковой удочкой к речке пойду, в огороде вскопаю гряду, Не помня о прежнем, сердечно привержен утехам простым и труду. Я глуп, без сомненья, лишь уединенье всего для меня драгоценней. Те, что поумней, к многолюдью стремятся, им хочется быть на виду. Мне осенью пища — побеги бамбука, зимой — молодые бобы. В озере лотосовом купаюсь весною, а летом — в пруду. Спускаюсь я под вечер в сад тенистый, чтоб выпить вина в саду. Богатство и роскошь мне снятся не чаще, чем раз или два в году. * * *
Вода неспокойна — приливы, отливы, то вздуется, то опадет река. Лодки скользят по воде осенней, ныряет луна в облака. На лодочных водорезах — лики, в их глазницах — лунные блики. Кое-где паруса поднимают на лодках,— стал порывистей свист ветерка. Белым-бела голова рыбака, будто прожил на свете века. А вода зелена и прозрачна сейчас, точно кошачий глаз. Чайки и цапли вряд ли случайно,— вернее, что с думой тайной,— За мною следят и следуют всюду то близко, то издалека. * * *
В этой жизни истинная человечность, как бесценный алмаз, редка. Богатство ценится много выше, чем мудрая речь старика. Когда приходил с пустой мошною — едва разговаривали со мною. А явился с дарами — всплеснули руками, радость родных велика. Не зная, чем ублажить меня, восторгается мною родня. Я с почетом встречаем, — потчуют чаем и вином, и беседа сладка. Как ведется от века — на суть человека люди глядят свысока. Нет дела до сути, — сколь мудры ни будьте, богатство дороже им наверняка.