{219}

{§ 428}

Продуктом этого процесса является то, что «я» смыкается с самим собой и, получая таким образом для себя удовлетворение, становится действительным. С внешней стороны оно, в этом возврате в себя, ближайшим образом остается определенным в качестве единичного и сохраняется как таковое, потому что относится к бессамостному объекту лишь отрицательно, и этот последний, таким образом, поглощается. Вожделение в своем удовлетворении является, таким образом, вообще разрушающим, а по своему содержанию себялюбивым; и так как удовлетворение совершается лишь в единичном, а это последнее преходяще, то в удовлетворении зарождается новое вожделение.

Прибавление. Отношение вожделения к предмету есть безусловно еще отношение себялюбивого разрушения, а не отношение создания. Поскольку самосознание относится к предмету как созидательная деятельность, постольку этот последний только в самосознании получает приобретающую в нем прочное существование форму субъективности, сохраняясь, однако, по своему веществу. Напротив, через удовлетворение охваченного вожделением самосознания, — поскольку оно еще не обладает силой переносить другое как независимое, — самостоятельность объекта разрушается; так что форма субъективного не достигает в нем никакой устойчивости.

Но подобно предмету вожделения и само оно и его удовлетворение необходимо есть нечто единичное, преходящее, уступающее место вожделению, просыпающемуся все с новой силой. Это есть объективирование, постоянно остающееся в противоречии со всеобщностью субъекта и тем не менее, вследствие чувствуемого недостатка непосредственной субъективности, все снова пробуждаемое, никогда не достигающее своей цели абсолютно, но приводящее лишь к прогрессу в бесконечность.

{§ 429}

Однако чувство самого себя, возникающее у «я» в процессе удовлетворения, с внутренней стороны или в себе не остается в абстрактном для-себя-бытии или в своей единичности, но в качестве отрицания непосредственности и единичности результат этого отрицания содержит в себе определение всеобщности и тождества самосознания со своим предметом. Суждение или разделение (Diremtion) этого самосознания есть сознание свободного объекта, в котором «я» имеет знание о себе самом, как о «я», но так, что и: это знание все еще остается вне его.

Прибавление. С внешней стороны непосредственное самосознание, как уже было отмечено в прибавлении к предшествующему параграфу, остается во власти продолжающейся в бесконечность

{220}

скучной смены вожделения и его удовлетворения, во власти субъективности, из своей объективности постоянно снова впадающей в самое себя. Напротив, с внутренней стороны, или по понятию, самосознание, через снятие своей субъективности и внешнего предмета, подвергло отрицанию свою собственную непосредственность, установку вожделения, — посредством определения инобытия противопоставило себя самому себе, другое наполнило своим «л», из чего-то бессамостного сделало его свободным и само- стным объектом, некоторым другим «я», — тем самым противопоставило себя самому себе, в качестве различенного от себя «я», но именно этим и возвысилось над себялюбием только разрушающего вожделения.

?) ПРИЗНАЮЩЕЕ САМОСОЗНАНИЕ

{§ 430}

Это есть самосознание для самосознания, прежде всего непосредственно, как другое для другого. Я созерцаю в нем самого себя как «я»; но и в самом себе я опять-таки созерцаю непосредственно наличный, в качестве «я» абсолютно по отношению ко мне самостоятельный, другой объект. Снятие единичности самосознания было первым снятием; этим самосознание определено только как особенное. Это противоречие порождает влечение показать себя в качестве свободной самости и для другого быть налицо в качестве такового, — процесс признания.

Прибавление. Отмеченная в заглавии предыдущего параграфа «вторая ступень развития самосознания имеет с самосознанием, образующим первую ступень его развития и еще находящимся во власти вожделения, прежде всего общее для них определение непосредственности. В этом определении заключается огромное противоречие, а именно, что так как «л» есть совершенно всеобщая, абсолютно-непрерывная, никакой границей не прерванная, для всех людей общая сущность, то обе связанные здесь друг с другом самости образуют единое тождество, так сказать, один свет и, тем не менее, в то же время представляют собой два «я», (Zweie), которые, в совершенной косности и недоступности друг для друга, существуют каждое, как нечто в себя рефлектирован- ное, от другого абсолютно различенное и непроницаемое для него.

{§ 431}

Это противоречие есть борьба; ибо я не могу знать себя в дру- том, как самого себя, поскольку другое есть для меня непосредственное другое наличное бытие; я поэтому стремлюсь снять эту его непосредственность. Точно так же и «я» не может быть признано как непосредственное, но признается лишь, поскольку я сам

{221}

снимаю в себе свою непосредственность и через это даю моей свободе наличное бытие. Но эта непосредственность есть в то же время телесность самосознания, в которой оно, как в своем внешнем знаке и орудии, имеет чувство самого себя, равно как и свое бытие для других, и свое опосредствующее с ними отношение.

Прибавление, Более точная форма противоречия, указанного в прибавлении к предшествующему параграфу, состоит в том, что оба, находящиеся в отношении друг к другу, самосознающие субъекта, — потому именно, что они имеют непосредственное наличное бытие, — суть природные, телесные субъекты, существуют, следовательно, в виде вещи, подчиненной чужой силе, и, в качестве такой вещи, вступают в соприкосновение друг с другом, но в то же время являются, однако, безусловно свободными и не должны обходиться друг с другом, как с чем-то только данным в непосредственном наличном бытии, как с чем-то только природным. Для преодоления этого противоречия необходимо, чтобы обе противостоящие друг другу самости в своем наличном бытии, в своем бытии-для-другого полагали бы себя как то и взаимно признавали бы себя за то, что они есть в себе, по самому своему понятию, — именно не только за природные, но и за свободные существа. Только так осуществляется истинная свобода, ибо ввиду того, что эта последняя состоит в тождестве меня с другим, я только тогда истинно свободен, если и другой также свободен и мной признается за свободного. Эта свобода одного в другом соединяет людей внутренним образом; тогда как, наоборот, потребность и нужда сводит их вместе только внешне. Люди должны поэтому стремиться к тому, чтобы найти себя друг в друге. Но это не может произойти до тех пор, пока они остаются во власти своей непосредственности, своей природности, ибо эта последняя есть как раз то, что разобщает их друг с другом и препятствует им быть друг в отношении друга свободными.